А может, это было действительно глупо. Глупо, после столь долгого перерыва снова соглашаться на это дело, снова влезать в сотни жизней людей, мутя их как воду в своем стакане, разбавляя это дело металлическим привкусом крови. Глупо снова влезать в старые игры, в которые предпочитали играть молодые, не замечая того, что над ними стоят те, кто столь ловко и уверенно управляют каждым их мельчайшим движением.
Но глупость глупостью, а она все равно это совершила вновь. Снова втянулась в свое безответное прошлое, приносящее лишь короткую боль, остреливающую по кусочкам сердце и остатки пустой души.
Пустой? Темной.
Чуть усмехнувшись, она покачала головой, прислоняясь к окну многоэтажного здания. Пробило уже почти шесть часов вечера — все сотрудники разошлись еще час назад, а сейчас выскочили и последние. Солнце бросало прощальные лучи на окна здания, очерчивало алым оттенком точечную фигуру женщины, одетой в длинное, до полов темно-бордовое платье, подчеркивало аккуратно уложенные каштановые локоны и хищный разрез глаз, удлиненный пририсованными стрелками. В ало-карих глазах отражался город, погруженных в алую пучину отблесков заходящего солнца. В нижней части города, совсем недалеко от Центрального района, плескались воды Айбера. Ветер, врывавшийся в комнату сквозь приоткрытое окно, взметывал каштановые волосы женщины, заставляя ее едва щуриться.
Сегодняшний вечер, бесконечно одинокий и скучный, когда, наконец, длинная череда дел прекратилась и выпал свободный денек, казался еще более далеким от реальности. Хотелось как-то развлечь себя.
Но, определенно, не так, как это делала современная молодежь. О нет, она никогда не ходит столь легкими путями...
— А что тебе, собственно говоря, мешает подцепить парнишку или девчонку на ночь? — хмыкал часто на такие действия младшей сестры Джейкоб. Аэлита неопределенно поводила плечами.
— Понимаешь, они будут на ночь. А я хочу поискать головоломку.
— Тебе напомнить, что ты делала в детстве с головоломками, когда у тебя не получалось их разгадать? — усмехался в ответ мужчина. Женщина усмехалась тоже.
Еще бы не помнила.
Она их ломала.
Сейчас, конечно, времена поменялись. Было много времени на то, чтобы разгадывать загадки. Но, к сожалению, более загадок высокого качества не встречалось.
Или не загадок. Хотя бы что-то интересное. Искра жизни, которой у нее нет. Которая поможет зажечь огонь в сердце женщины.
"Бред".
В парке было тихо и немного прохладно. Лишь молодые мамаши с детишками и отцами оккупировали детскую площадку, недовольно глядя на каждого проходящего. Правда, при ее виде достаточно уважительно улыбнулись, и кто-то даже рискнул поздороваться. Лениво отозвавшись на пару приветствий, женщина ушла в глубину парка.
Там, внутри, практически никогда никого не было. И это "практически" всегда жутко интриговало Аэлиту, заставляя томиться ожиданием — появится ли там кто-то в этот раз, или нет.
И сегодня, ей словно повезло — там она заметила некую девушку, сидящую на скамейке. Усмехнулась, проходя к ней, присаживаясь рядом. Незнакомка что-то читала.
— Доброго вечера, — первая чуть слышно усмехнулась Аэлита, заставляя девушку вскинуться, глядя на нее. Протянула ладонь, хитро прищурившись. — Аэлита Даркит, приятно познакомиться.
И довольно улыбнулась, разглядывая девушку... нет, еще почти девочку.

Хилэрия Кеанет

Почему-то именно в этот момент вспоминались подкаты, столь обожаемые юными сотрудниками "D.S.U". "Девушка, вы сражаете своей красотой, не подлечите еще, для идеальности?". "Моя душа потеряла свой путь при виде вас — помогите мне, доведите до моего офиса!.."
С ними женщина сталкивалась практически повсеместно и едва ли не каждый день. Одергивала своих проказников, если на фирму коршунами налетали проверки и налоговые, и сама смеялась над этим, когда ничего опасного не было. К ней тоже пытались подкатить. А после заявления сдуру на одном корпоративе про "поиск невесты", парни с соседнего отдела усиленно пытались объяснить женщине фразу "перестой красоты". Она, к слову, так и не врубилась.
Представившаяся Хилэрией очень напоминала ей типичную сотрудницу "D.S.U". Не сказать что выделяющаяся, но и не заурядная внешность, которую непременно оценили бы Деймон с Дейсоном — двое близнецов, за каким-то "надом" все еще не нашедшие себе невест. И подрались бы за нее. А потом тихо тосковали, ибо Джек увел бы девушку на свидание.
Усмехнувшись, Аэл чуть сжала ладонь девушки, разглядывая ее черты лица. А может и совсем не незаурядная внешность. Только приодеть ее правильно надо, и оценят даже отделы журналов.
— Приятно познакомиться, Хилэрия, — произнесла женщина, не опустив руку. В голове, как и следовало того ожидать, снова перемешались различные мысли. Вновь растянув обведенные темно-бордовой помадой губы в усмешке, она чуть склонила голову вбок. — Как я тебя могу звать сокращенно?
"Ты слишком маниакально улыбаешься. Еще секунда, и она подумает, что ты ее сейчас похитишь", — прогундел внутренний голос. Аэлита окинула внимательным взглядом девушку еще раз подчеркнув привлекательную внешность.
"А может и украду, кто меня знает..."

Юнона ден Моваль

День был, как и обычно — в самом его разгаре, на пике солнечной зари и небольшого скопления облаков, старательно, но тщетно пытающихся закрыть в кои-то веки выглянувшее солнце. На дворе стояло начало ноября, а также осенние каникулы, пришедшиеся для юной темноволосой девочки, которой школа уже чуть больше, чем просто осточертела, весьма кстати. Она ещё точно не знала, чем займётся в этот день, но в планы сидение дома у неё явно не входили. И посему она стояла посреди комнаты, чуть выпятив нижнюю губу и придирчиво глядя на себя в зеркале.
— Твою, Мишьян, мать, Цой, первую! — дверь в комнату весьма бесцеремонно распахнулась, стукнувшись о противоположную стену. На пороге, раздражённо сверкая своими тёмно-синими глазами, стояла старшая сестра, держащая в руках пару помад из своей косметички. — Тебе что, прошлой недели в больнице мало?
И зло взглянула на её наряд.
Девочка цинично усмехнулась.
Наряд был неплохим — на её дилетантский детский взгляд. Обыкновенная чёрная, но чуть поблёскивающая золотистым кофта, узкие и весьма плотно обтягивающие джинсы, туфли на невысоком каблуке. Ну, а в кофте, само собой разумеется, приличный разрез. Нужно же было стащить фабричную вещь с места, где работала их мать — единственное звено, объединяющее этих двух единокровных сестёр.
Накрашенные стащенной у сестры бордовой помадой губы изогнулись в скучающей усмешке.
— Вовсе нет, сестрёнка, — она подхватила свой тёмный плащ с высоким воротом, накидывая его на себя и аккуратно застёгивая. После чего подхватила сумочку, проходя мимо зло сопящей Индиры. — Можешь за меня не беспокоится, я уже оправилась и, если что, смогу убежать. А если и не смогу, — она несчастно посмотрела на старшую, в следующий момент вновь усмехнувшись. — То убегу по крышам. Они не только для тебя как второй дом.
И вышла из дома, чересчур громко хлопнув дверью.
На самом деле, Миша любила старшую сестру. Искренне и всем сердцем. Просто судьба-чародейка разыграла всё так, что сёстрами они были лишь по одной матери — Индира была дочерью своего отца и своей матери, а Мишьян — двух матерей. Из-за этого между ними часто возникали недопонимания, ссоры и разногласия. Но они оставались сёстрами. Стояли друг за друга, рвали зубами друг за друга. И в отсутствии этих внешних опасностей царапались между собой.
Миша на несколько секунд замерла у входа в парк.
Она редко здесь бывала. Она вообще редко где-либо оставливалась, ибо если она была в городе — значит она была в бегах. В бегах по всему городу, пока очередная шайка, которой она нагрубила, сделала пакость или выполнила на них заказ, пыталась найти её.
А девочка и не пряталась. Бежала, хохотала, дразнила. И защищалась, яростно, на смерть, когда её всё же догоняли. Редко, конечно. Но порой всё-таки догоняли.
Однако в этот раз что-то тянуло в парк. Возможно, это то самое преслувотое шестое чувство, которое вопило о том, что было бы неплохо заглянуть сюда. Что здесь начнётся что-то очень интересное.
Очередная банда? Миша даже усмехнулась.
По парку она бродила недолго. Поглядела на какую-то парочку, где девушка в руке старательно зажимала горящую сигарету, пряча её от стоящего перед ней парня.
— Руку не прожги.
А потом насмешливо улыбнулась, видя убийственный взгляд девушки, мысленно отсчитывая секунды.
"Три. Два. Один."
Узнала.
И бросилась за девчонкой, что захохотала, рванув от неё, уверенно варьируя среди потоков людей, оборачивающихся мамочек и детишек, отпрыгивающих от неё в сторону.
И всё шло удачно ровно до той минуты, пока она не отвлеклась, со всей дури налетев на идущую вперёд девушку, вместе с ней улетев на тротуар, на пару метров назад, крайне, крайне жёстко прокатившись по земле...

Юнона ден Моваль

Всё, что едва успела сделать девочка — это тихо чертыхнуться, налетая на девушку.
Пролетели, на счастье, они недалеко. Вцепившись в плечи незнакомки, девочка прижалась поближе, зажмурившись, когда несильно ударилась головой о землю. Брюнетка перехватила её свободной рукой за талию, прижав ещё ближе, и, перекатившись на колени, смогла остановиться, упираясь одной рукой в землю. Весьма удачно.
Цой медленно приоткрыла один глаз, обнаруживая, что они с девушкой сидят почти на земле. И она её что-то спросила, но голова, будучи ударившейся о землю, не соображала так, как должна была соображать.
По щеке текло что-то тёплое и мокрое.
— Дрянная девчонка! — отчётливо ясно и громко прозвучало за спиной Миши. Она не успела обернуться, как в неё полетела зажжённая сигарета, запутавшаяся в волосах. Девочка вскрикнула, тряхнув волосами, смазано проводя ладонью вдоль лица. На пальцах размазалась кровь от небольшой царапины на лбу. — Себя не сожги!
И развернулась, цокая каблучками в противоположную от них двоих сторону.
Миша разозлёно зашипела, изогнувшись. Сигарета, словно издеваясь, закатилась за майку, обжигая белую кожу. И девочка изогнулась, пытаясь вытряхнуть из майки сигарету, сжав зубы в тонкую полоску, когда вдоль позвоночника прошлась резкая боль.
И как-то совершенно вылетело из головы столкновение с девушкой, что сидела рядом с ней...

Юнона ден Моваль

Мишьян на мгновение замерла. А потом как-то вся обмякла, цепляясь пальцами за майку девушки, которая аккуратно запустила руку под её кофту, доставая оттуда тлеющую сигарету и выкидывая её в сторону. И девочка выдохнула, чувствуя, как лёгкая дрожь проходится вдоль позвоночника и немного побаливает обожжённая спина. Но постепенно боль отходила на задний план, становясь чем-то посредственным, обыкновенным.
Девочка неосознанно провела ладонью вдоль лица. И бросила взгляд на ладонь, вздохнув, когда увидела там вновь широко размазанные полосы крови, пошедшие, кажется, ещё больше.
— Спасибо тебе большое, — черноволосая девочка немного улыбнулась всё ещё держащей её за талию. Аккуратно расцепила пальцы от кофты девушки, чувствуя себя немного неловко и смущённо. На щеках едва заметно проступил румянец, когда Миша, наконец, осознала, в какую ситуацию влипла.
Кровь хлынула из царапины усиленнее.
— Чёрт, — девочка коснулась ладонью царапины. — Ненавижу, когда так происходит, — она чуть виновато поглядела на девушку, сидящую перед ней и смотрящую чуть обеспокоенным и понимающим взглядом. Как будто что-то знала. — Прости, я так и не ответила на твои вопросы, о чём ты спрашивала, — Миша чуть потёрла рукой щёку, стирая ещё несколько капель крови. — Можешь повторить их? Кстати, меня Миша зовут.

Юнона ден Моваль

На несколько секунд Мишьян прикрыла глаза, заставляя то головокружение от удара понемногу отступить назад, переставая маячить в сознании и мешаться ей. После чего также медленно приподняла чуть дрожащие ресницы, снова глядя своими тёмно-тёмно-синими глазами на девушку, которая помогла ей. Даже удивительно — в этом городе, полном жестокости и непонятно из-за чего таких пропащих и холодных душ, нашёлся хоть кто-то, кто не оттолкнул её, как обычно, или помог бы другому бить и издеваться. Нашлась та, которая удержала в своих руках и помогла ей, тот редкий человек, кто не поддакнул той девушке, кинувшей в неё сигаретой.
Не настолько жестокая?..
Аккуратно поднявшись на ноги, держась за поддерживающую её незнакомку, представившуюся, как Юн, девочка убрала прядь волос у виска за ухо, улыбнувшись, когда увидела протянутые ей салфетки. Взяла одну из них, прикасаясь к лицу и аккуратно стирая с бледной кожи разводы крови, стараясь именно стереть, а не размазать ещё больше.
— Вполне нормально чувствую, — Миша немного улыбнулась, поведя плечом. — Думаю, зеркальце не надо. Можешь просто указать, где у меня ещё кровь?.. — поинтересовалась девочка, убирая несколько лишних прядей волос за ухо. — Юн? Очень красивое имя. А, если не секрет, какое у тебя полное имя? — девочка улыбнулась. — А в такие ситуацию постоянно влипаю. Людям не нравится, что я им говорю, и они мне пытаются навредить в ответ. За слова, — и снова немного неловко улыбнулась, стирая подтёки крови у виска и царапины салфеткой.

Юнона ден Моваль

Девочка неторопливо пошла следом за своей новой знакомой, Юн, крепко держась за её руку. Она у неё была мягкая и чуть влажная. Наверное, из-за салфеток, которые она доставала, ведь те тоже были далеко не сухими.
Миша немного подняла взгляд, разглядывая девушку со спины.
Её не волновал народ, который ходил по парку, временами на них поглядывая. Её не волновали возмущённые взгляды каких-то мамочек, шептавших своим деткам на ухо, чтобы они не приближались к той странной малолетней девочке-извращенке, идущей с такой же девушкой. Игнорировала какие-то насмешливые выкрики парней, которые поглядывали на неё. И незаметно от новой знакомой показала средний палец той самой Льяно, которая в неё бросила сигаретой, замечая зло сощуренный взгляд карих глаз. А потом усмехнулась, делая ей на виду жест у горла и показывая на небо.
Девушка сбледнула.
Этот жест был знаком далеко не всем, но видели в Луране, а особенно в Центральном районе, его достаточно многие. Жест ладонью у горла означал конец спокойной жизни, а палец в небо — указывание на "ангелов" — существ, придуманных людьми, которые, по идее, несут свет и добро, имеют светлую кожу, светлые волосы и голубые глаза. Как каллайцы. Только добрые, мягкие, нежные и с тёплой улыбкой понимающих людей.
А вот вместе этот жест оказывался крайне опасен. Потому что "ангелом" в определённых кругах называли только одну девушку.
Илию Данс.
Она же — подруга её старшей сестры. И захочет то Миша, не выдержит давления со стороны тех, кто на неё психологически нападет, мешает и вредит, ей будет достаточно рассказать обо всём этом Илии. Как бы они с ней не ладили, Илия слишком любила детей, да и своих подруг и своих, и их младших всегда защищала. А защищала... лучше бы эти несчастные не стояли на её пути.
Льяно ждала теперь не самая лучшая жизнь.
— Юнона? — зачем-то переспросила Миша, улыбнувшись, присаживаясь на скамейку и стирая кровь оттуда, где указала Юн. — Очень красивое имя. А моё... только не смейся, ладно? Мишьян. Оно очень редкое и практически не встречается, а потому я и стараюсь никогда не называть его другим, — девочка немного грустно улыбнулась, после чего более весело, глядя на новую знакомую. Высокая, темноволосая, с лёгкой тенью улыбки. Но и она ей шла. — Простые фразы, но, видимо, они слишком задевают их самолюбие, — Миша искривила губы в презрительной усмешке. — Я этой девушке сказала "Руку не прожги", когда она прятала сигарету от своего парня. До сегодняшнего дня он не знал, что она курит.

Юнона ден Моваль

Миша невольно улыбнулась шире, замечая жесты девушки, которая попыталась состроить самый занудный вид, явно пародируя тем учителям, которым возраст близился ко второй сотне и которые сидели с видом самых умных и скептичных людей на свете, явно более никому не веря и ни во что более не веря, не находя ничего смешным, интересным или занимательным. В их школе было парочку таких учителей, и их не одна лишь Мишьян ненавидела всей душой.
А ведь это чья-то мама, бабушка, возможно, даже прабабушка или прапрабабушка...
Девочка провела ладонью с зажатой в ней салфеткой по лбу вновь, но теперь это действие было более механическим, чем действительно каким-то нужным, нацеленным на какую-то определённую, точную цель. Внимание Мишьян как-то постепенно больше переключилось на разглядывание девушки, сидящей рядом с ней, перед ней. Взгляд скользил по этому, чуть загорелому лицу с правильными чертами, мягко улыбающимися губами, отчего девочка невольно улыбалась в ответ, тёмно-карим глазам, смотрящим из-под таких же тёмных и длинных ресниц. И тёмно-каштановые волосы, которые аккуратно обрамляли её лицо с обоих сторон и бросая небольшую тень на скулы, придавая этому особенного шарма.
Этой девушке, Юноне, отчего-то хотелось доверять. Чувство совершенно неосознанное, детское, желающее тепла по отношению к себе и отдачи этого тепла другим, но оно было. И оно превышало чувство самосохранения, жившее в девочке едва ли не с самого её рождения.
— Это не бред, — брюнетка чуть вздохнула, убирая за ухо прядь волос. — Просто у нас люди чересчур злые. Жалко, — она немного улыбнулась, поднимая взгляд на Юн. — Но с этим ничего не поделать.
И провела ещё раз салфеткой вдоль царапины, ощущая, что кровь прекратила идти. И убрала салфетку в сторону, положив ладони на колени, в следующий момент негромко рассмеявшись на вопрос девушки.
— Откуда-откуда... из мамы, откуда же мне ещё браться, — и снова негромко рассмеялась, слегка покачав головой и улыбчиво смотря на Юн. — Знаю, что вопрос неприличный, но сколько тебе лет? — девочка с интересом поддалась вперёд, разглядывая лицо девушки получше. — Просто интересно.

Юнона ден Моваль

Миша чуть встряхнула волосами. Мягко оглаживающий дорожки парка и присутствующих внутри людей, верхушки деревьев, ещё немного покрытых золотистой сухой листвой, мягко и плавно с каждым днём слетающей к ногам прохожих, ветер подхватил и тёмные волосы девочки, немного играясь с ними и путая тонкие пряди между собой, словно пытаясь заплести косички. Помнится, девочка любила в детстве заплетать косички своим куклам и старшей сестре, Дире, пока та спала и не видела. А когда просыпалась — бежала со всех ног от неё, потому что девочка кричала, топала ногами и жутко возмущалась по поводу того, что она сделала с её волосами. И однажды пригрозила младшей состричь её налысо, если ещё раз посмеет прикоснуться к её волосам, которые она обыкновенно оставляла распущенными, немного накручивала или собирала в высокий хвост, чего Миша не совсем всегда понимала. А потом махнула на это рукой, вновь с какой-то грустью возясь лишь с куклами.
А в пять лет она вынесла все свои куклы на мусорку. И полезла на крыши, полезла знакомиться с другими детьми, полезла в гущу неприятностей, став одной из не самых приятных фигур для тех, кто хотел сохранить свои секреты.
Потому что как-то так получалось, что девочка умудрялась знать о секретах очень многих людей. Она видела, слышала, знала о том, что не стоило знать маленькой девочке. Пробиралась в чужие дома и квартиры, легко и незаметно, как тень. Сидела ночами на крышах, порой прячась на безветренной стороне, за небольшими каминными трубами, замечая как начинают твориться тёмные дела. И если кому-либо нужна была информация, тайная, секретная, которой не располагали обыкновенные люди, шпионы, мафия, следователи... Миша в большинстве случаев знала это. Знала, а иногда не могла лишний раз смолчать.
И приходилось бежать. Долго-долго бежать.
— Ну, мне так все говорят, начиная от матери и сестры, заканчивая постоянным окружением, — Миша как-то брезгливо передёрнула плечиками, глядя на Юн. И улыбнулась немного ярче и шире. — Семнадцать? Это здорово. Меньше школы, чуть меньше проблем, — девочка немного рассмеялась, а потом резко посерьёзнела. — Правда, говорят, потом проблем намного больше. А мне всего лишь, к сожалению, тринадцать. Жду не дождусь, когда стукнет семнадцать. Может, смогу отселиться от родственников.

Юнона ден Моваль

Мишьян немного прикрыла глаза, таким образом чуток сощуриваясь, чтобы ветер так сильно не бил в глаза. Рядом зашуршала листва деревьев, принялись спешно ударяться друг о друга частые жёлтые, оранжевые и даже зелёные листья деревьев, которые от силы дующего ветра грозились в любой момент слететь. Девочка немного перевела на них взгляд.
Порой даже становилось интересно, реален ли этот ветер, или, как и многие явления в жизни магов является лишь чьим-то настойчивым желанием. Возможно, вон тот человек, с соседней скамейки, который также, как и она, сидит, задумчиво смотря на дерево, заставляет листья шевелиться больше. Заставляет листочки трепетать, как ненормальные, а потом срываться и кружить-кружить-кружить, словно в неком танце, подвластном только желанию ветра или того, кто управляет этим ветром.
Впрочем, подобные вещи всегда можно проверить. Особенно ей.
И Миша полностью прикрывает глаза, мысленно касаясь ладонями ветра. Направляя его на дерево, чувствуя, как её обволакивает мягкая нега из воздуха и листьев. А потом рвёт длинным долгим потоком воздуха обойму всех местных деревьев, заставляя ветер нарастать, становится сильнее и расшвыривая листья во все стороны, чтобы они летели. Чтобы парочку из них упали на лицо тому человеку, что, вздрогнув, недоумённо переведёт взгляд на свои руки. А губы Миши немного подёргиваются в улыбке, когда она открывает глаза, видя тот хаос из жёлто-золотистых листьев вокруг, который наделала её магия. О, она способна на многое, и это, к счастью, пока ещё не предел её возможностей.
Лишь очень небольшая малость.
— В Лицее не будет постоянной опеки сестры и её подружек, — Мишьян немного хмыкает, переводя взгляд на Юн. Несколько секунд беззастенчиво разглядывает её, её карие глаза, немного отдающие фиолетовым оттенком, где-то в самой глубине. А потом отводит взгляд собственных тёмно-синих глаз в сторону, наблюдая за чёрными прядями волос Юноны, которые колышутся на ветру, играются с ним. Или наоборот. — Да и я точно не пойду по тому же направлению, что и она. На самом деле, я жду Лицея не потому что там легче учиться, а потому что там не будет того окружения, которое мне сейчас действует на нервы, — брюнетка снова перевела взгляд на свою знакомую, немного улыбаясь, замечая в её руках лист. Странно, что до этого мгновения она его не увидела. — Но да, тринадцать. Надеюсь, если я тебе скажу, что ты выглядишь чуть младше семнадцати, ты это сочтёшь за комплимент, — Цой чуть рассмеялась, убирая прядь волос за ухо. Странная волна раздражения, поднимающаяся при виде этой пряди моментально исчезла, стоило только и волосам исчезнуть с поля её зрения. Возможно, с некоторыми людьми должно быть также. — О, ты просто не представляешь, как я хочу съехать, — она немного усмехнулась. — А иначе мне больше незачем ждать такой даты.

Юнона ден Моваль

Миша немного повела плечиком, чувствуя, как ветер приятно скользит вдоль плеч, немного задевая тонкую кожу шеи, заставляя её длинные чёрные волосы взметнуться наверх, немного путаясь между собой прядями. Замечая, как ветер, уже не ведомый её силой, а, может, чьей-то другой, иль же своей собственной, устремился наверх, снова шурша листвой, но уже не так усиленно, как несколько минут назад. Негромко закричали чему-то птицы, вспархивая с веток дерева, уносясь прочь с места, где они сидели. Уносясь прочь от городского парка, прочь от людей, что мимолётом взглянули на них, прочь от этого места, не столь, к слову, и страшного или ужасного.
Ненадолго девочка покосилась им вслед, раздумывая о том, куда они могли улететь. Не в тёплые края, это уж точно. Возможно, полетели просто, размять крылья. Возможно, к Айберу, лететь над длинными долгими водами, чувствуя, как тяжёлый влажный воздух треплет тонкие крылья, тяжелит перья. Возможно, к домам, прятаться под щелями между крышами и верхним этажом. А может и просто перелететь решили в другое место парка.
Чёрт же их знает, этих птиц.
— В том-то и дело, что они опекают чересчур усердно, но требуют и чего-то в ответ, — девочка дёрнула уголком губ. — Например, уважения, которого я к ним, в отличие от доброй четверти-трети детского городского населения к ним не питаю. Потому что, в отличие от большинства, прекрасно знаю, кто они такие и что прячется за их масками, — брюнетка закатила глаза, вновь вспоминая старшую сестру, Илию, Бадели и Шерил. Четыре заносчивые девчонки, в которых странным образом поместилась добрая порция жестокости и доброты. Странные. — Ну, Лицей, всё же, не школа, по районам не делится. Поэтому, по идее, не поменяется лишь одна десятая часть окружения, а уж другие люди будут совершенно разными, из других мест, школ, районов, — Мишьян подняла взгляд на Юн, немного улыбнувшись. — А ты в каком Лицее учишься, если не секрет?
Девочка немного склонила голову, наблюдала за Юноной. За тем, как она потеребила лист, сказала про поводы для взросления, о чём-то собираясь заикнуться, но потом перевела тему. О, поступающей так она была далеко не первой.
— Ну, наверное поэтому, да, — Цой немного рассмеялась на первую фразу, но потом посмотрела чуть более серьёзно. — Но что? Ты явно хотела что-то ещё досказать.

Юнона ден Моваль

Мишьян немного качает головой вновь, чувствуя, как ветер вновь подхватывает её пряди, немного с ними играясь и переплетая их между собой. Вновь и вновь, потому что ему больше ничего не оставалось, кроме как теребить её локоны тёмных волос, лишь изредка поднимая их выше, словно они могли самостоятельно отделиться от их обладательницы и улететь прочь. Далеко-далеко, как та стайка птиц, сорвавшихся в неизвестном направлении.
А потом негромко хмыкнула на слова, сказанные Юноной.
Нет, она не была согласна с абсолютно всеми из них. Большинство даже была способна легко и просто отрицать, потому как эта девушка явно не знала, о чём именно говорила Миша. А она конкретизировать и не хотела. Ведь, если Юн училась в их школе — она просто не может не знать эту четвёрку... а если и не училась — то однажды расскажет кто-нибудь из новых однокурсников. Или кто-то из возможных родственников. Или сама через годок-второй-третий узнает. А может, ей расскажет и сама Цой.
Но не сейчас. Не так рано.
— Нет, невозможно, — девочка поморщилась. — Моя сестра всё-таки моя старшая сестра. И она будет меня всегда опекать, учитывая, как меня ненавидели и гнобили в младших классах, и как пытаются убрать... — Миша на секунду замолкла. — Сейчас.
Ох, а ведь ещё немного, и она бы сказала много лишнего бы.
Брюнетка улыбается на то, как дурачится девушка. С какой-то странной грустью понимает, что порой они ведут себя совершенно несуразно возрасту — Миша чересчур серьёзно, напряжённо, сжавшись в защите, а Юн — свободно, смешливо, открыто и так беззаботно, что порой хотелось выть от того, что она не может вести себя столь же свободно. А так хотелось бы, так хотелось...
— Биологии и Медицины? Это интересно, поговаривают, — Мишьян немного улыбается. — А на каком именно направлении?
И понимающе кивает головой на слова о семнадцатилетии. Ну да, это лишь она видит не тот подтекст в несказанных словах, не тот, который подразумевают сидящие или стоящие напротив неё. А остальные бы наверняка додумали бы сами.
Ветер вновь треплет её тёмные кудри.

Юнона ден Моваль

Немного повернув голову в сторону, Миша с лёгкой, почти незаметной улыбкой кидает взгляд в сторону, видя, как там, по дорожкам парка, бежит ребёнок. А за ним постарше, с криком, в первую секунду кажущийся Цой слишком страшным.
Сердце пропускает удар. А потом девочка вновь делает вдох, видя, как девочка постарше, хохоча, хватает маленькую, поднимая на руки и кружа её вокруг себя. Обнимает, крепко удерживая и прижимая к себе, целуя в щёку, гладя вдоль недлинных светлых волос, пока малышка оборачивается по сторонам. А потом смеётся, целуя в щёку держащую её девочку, такую же белокурую, светлокожую и голубоглазую, как и она сама.
Возможно, они тоже сёстры.
Сёстры... слово сложное, слово тяжёлое, слово несколько болезненное, бьющее куда-то под дых.
От его значения, от его глубокого понимания, что оно такое, чем оно является, становится немного грустно. Тяжело, чуть-чуть противно и несколько горько.
Сёстры — это не только общие родители. Это все радости и горечи, это общие вещи, это разговоры на более личные, чем могут зайти подруги, темы. Это нежность, порой прорывающаяся прекрасными цветами, это злость, грубоватость за неправильные и неприятные действия, за лишние слова. Это желание защитить, уберечь, это желание спрятаться в её объятиях, желание поделиться секретами и не дать влезть в лишние проблемы. Это постоянная связь, которая невозможна и нерушима, будь вы хоть родными, единокровными, неродными, двоюродными, троюродными, неизвестно какими сёстрами. Но сёстрами, которые живут рука об руку вместе много лет.
Вырваться из мыслей удаётся с трудом.
— Что-то брат о тебе не слишком жизнеутверждающего мнения, — она чуть шире улыбается, чувствуя, как слегка оттаивает всё внутри после тяжёлых, холодных мыслей, пока она видит улыбку сидящей напротив девушки. И невольно старается улыбнуться шире, разглядывая её. — Но, в любом случае, это хорошо. Значит, будешь врачом?

Юнона ден Моваль

Мишьян немного улыбается, качая головой на все слова, сказанные девушкой.
И снова разглядывает её, отпуская все мысли, которые сегодня её тяготили. С каждой секундой, проведённой в обществе этой девушки, так просто и неожиданно зовущейся, как Юнона, она всё больше и больше отпускала те мысли, которые её преследовали не первый день, не первую неделю, не первый месяц, и, увы, далеко не первый год. Постепенно, одни за другими, они уходили, исчезали в тенях подсознания, таяли, как туман по раннему утру, намекая на своё присутствие лишь небольшими облачками в свете поздних ночных фонарей, всё ещё продолжающих разрезать пространство золотистыми оттенками. И подсвечивая этот тающий туман тем лёгким желтоватым оттенком, а потом и вовсе исчезая вместе с ним — словно по хлопку неизвестного, кто стоит выше них, кто стоит над ними всеми.
Драконами? Может.
— Вы хорошо общаетесь с братом? — девочка склоняет голову набок, продолжая разглядывать девушку. Невольно её взгляд скользит дальше, задевая не только её чёрные кудри волос, но и немного загорелую кожу, чуть-чуть выделяющиеся скулы, тёмные глаза, в которых было сложно уличить оттенок, светлые, далеко не тонкие, как у многих девушек или женщин, особенно в возрасте, губы, тёмные широкие брови, худенькую, если не сказать, что стройную фигуру, закутанную в обыкновенную толстовку и брюки. На секунды её взгляд скользнул ниже, на её руки с длинными тонкими пальцами и небольшими ноготками, чуть теребящие осенний лист клёна.
А потом она снова перевела взгляд на её лицо, видя то, как ветер бросает тёмные пряди девушки на её лицо.
Немного сморщилась, убирая собственную прядь волос с лица, которая так неудачно вновь ударилась кончиком о её нос.
— Это хорошее дело, лечить людей, — Миша кивнула головой. — В Луране больше тенденция людей калечить, чем лечить, так что будущие врачи всегда нужны и важны, — и девочка вновь немного улыбнулась, что-то припоминая.
И совершенно на автомате провела пальцами вдоль шрамов на запястьях.

Юнона ден Моваль

Её с каждой секундой всё меньше волнует о том, что кто-то может подсматривать, наблюдать за ней, пытаться что-то вычислить о ней, разузнавая. Ей становится совершенно всё равно на косые взгляды, бросаемые откуда-то со стороны, становится абсолютно всё равно на шёпотки тех, кто углядел в ней свою старую знакомую, заклятого врага или просто бесящую девчонку, которая успевает быть везде и всегда, которая успевает знать всё и обо всём, которая умеет притворяться милой ромашкой и безвредной овечкой, но, едва ей попадает в руки оружие, — становится не по возрасту жестокой и опасной.
Помнится, однажды такое уже было. Когда Хан кинул ей оружие, Мише пришлось действовать самой. Проверить готовность пистолета, наставить дуло на того человека, который пытался угрожать им — ей, Хану, Тиэ, Лоре, Рэй, Дане, Кэти и Вьен. И выстрелить, невзирая на то, как испуганно вскрикнули сёстры Дэнворс, невзирая на то, как морщились Лоре и Тиэ, невзирая на то, как ворчал Даня про правильность траектории и на похвальбу Рэй по поводу точности. Лишь заметила сочувствующий, понимающий взгляд Лемарка, который поддержал девочку и помог дойти до дома. А потом они ещё долго сидели у неё, тихим шёпотом обсуждая произошедшее.
Лемарки-близнецы пообещали тогда замять это дело. И сделали это с удивительно юридической точностью, так, что ни детективы, ни судмэдэксперты, ни юристы-шишки из Главного Здания Суда потом просто не сумели никоим образом подкопаться к этому делу.
Ох, Даниил и Райли были прекрасны в своём деле. И учили каждого, кто тянулся к ним и был им верен.
Мишьян предпочла оставаться нейтральной стороной. Не присоединялась и не выступала против.
— Так, наверное, бывает, — Миша с улыбкой кивает головой, практически не отвлекаясь на собственные мысли. Они где-то там, лишь на заднем плане, уже практически её не тревожат. — Мы с сестрой? Нет, мы точно не близнецы, — девочка усмехается. — Чаще всего ругаемся и обижаемся друг на друга. Но всегда заступаемся друг за друга, стоим на одной стороне. Иногда она ко мне нежна, иногда я к ней. Но это очень редко, на самом деле.
Девочка немного опускает взгляд и плечи.
— Мы не родные сёстры, к слову. Не совсем родные, — придирчиво уточняет, слабо вздыхая.
А жаль.
— Вот как, — брюнетка немного кивает головой. — И ты хочешь пойти по его стопам. Продолжаешь семейную традицию? — девочка немного улыбается.

Юнона ден Моваль

Девочка немного улыбнулась, прикрыв на секунды глаза, когда холодный, немного колющий щёки порыв ветра в очередной раз бросил на её лицо тонкие чёрные пряди волос. Задумчиво коснулась подушечками пальцев шершавой поверхности спинки скамейки, чувствуя, как тоненькие щепки, чуть отделившись, упёрлись в белую кожу рук, грозясь в любую секунду проткнуть тонкую кожу, заставляя вновь выступить на поверхности капельки рубиновой крови, которые, собравшись крохотными кристалликами, образуют одну большую каплю. Скатятся, чертя за собой алыми бликами след, и упадут на землю, затерявшись среди пожухлой грязно-жёлтой сухой травы, размяклых от прошедшихся дождей листьев и таких же частых засохших каплей крови, не раз упавшие здесь.
Ведь, если так вдуматься, вся земля здесь пропитана этим. Пропитана кровью, лёгким оттенком безразличия и страданий, которые, смешавшись, породили Луран. Город различных чувств, полный затянутого тучами неба, частых ветров и безнравственных людей.
А ещё, говорили, что Луран — это город, полный огня, полный пламени, который горит в каждом его жителе, разжигает душу теплом, заставляя бороться, заставляя идти дальше, пытаться зажечь свет в конце пути. Потому что не существовало бы ещё того человека, которому бы не потребовался свет и тепло хоть раз в жизни.
Потому что все они люди. Все они живые существа. Ни злые, ни добрые, ни плохие, ни хорошие. Они такие, какими сотворили себя сами, но тепло… тепло нужно всем.
Если солнце пропадёт — пропадёт жизнь. Так и они.
— Надеюсь, до этого никогда дело не дойдёт, — Миша чуть качает головой на слова Юн о том, что братья и сёстры могут быть друг против друга, что доходит едва ли не до убийств. Да, о подобном она не раз слышала, но, к счастью, пока ещё ни разу на подобные семьи не натыкалась. Да, она знакома с кем-то, кто может ненавидеть своего брата или сестру, но не до такой степени, чтобы мечтать убить или зарезать. — Да… у нас мать общая, — девочка кивает головой, отчего вновь чуть взмётываются волосы, подхватываемые ветром, который, кажется, не просто не собирается успокаиваться, а усиливается, становясь сильнее и сильнее. Постепенно набегали облака, возможно, собирался дождь.
Что, опять же, не было в этом городе редкостью. Наверное, даже более частым явлением, чем солнце на небосводе.
— А как будет проще назвать? — Мишьян морщится, когда часть волос попадает ей на лицо от нового порыва. Выплёвывает локоны изо рта, убирая их назад, указывая на выход из парка. — Кажется, погода портится. Может, пойдём отсюда?

Юнона ден Моваль

Мишьян на мгновение сощурилась, когда очередной резкий порыв ветра заставил тёмные пряди волос девочки ударить ей в глаза. Немного на это поморщилась, а потом небрежным жестом руки убрала их с лица, поправляя рукава кофты, которую некоторые люди бы назвали чересчур откровенной для тринадцатилетней девочки. Всего-то из-за выреза! Да, Миша не скрывала, что предпочитала чаще носить одежду для взрослых, чем для подростков, продающихся в отдельных отделов крупных магазинов или мелких специализированных магазинчиках, но её каждый раз бесило, когда кто-то презрительно кривился на её внешний вид или высказывал своё мнение относительно него.
Но тогда уже Миша высказывала своё мнение о внешнем виде говорящего. Затыкала им своей речью рот, заставляя краснеть, бледнеть, злиться или холоднеть. А в один момент говорящий не выдерживал: либо уходил, либо пытался проучить девочку за её чересчур, по их мнению, дерзкие слова при помощи рукоприкладства. И тогда Цой убегала вновь.
На самом деле, она белая и пушистая. Пока её не тронешь и будешь игнорировать.
— Ну ладно, — девочка пожимает плечами, спрыгивая со скамейки следом. — Сложно, так сложно.
Отряхнув коленки вновь и поправив кофту на плечах вновь, Миша подняла взгляд на Юн, стоящую рядом. Она оказалась всё же повыше её ростом, причём прилично повыше. Наверное, где-то на одну голову; когда они только пересаживались на скамейку, брюнетка почему-то совершенно не обратила внимания на этот факт.
Хотя, понятно почему они разного роста. Разные возраста же.
— А мне нравится дождь, — Цой чуть пожала плечами, первая направившись к выходу из парка, почти тут же обернувшись, убеждаясь, что Юнона идёт следом, через пару секунд и вовсе нагнав. — Он прохладный, а не душный, как погода за несколько часов до него. А ты любишь дожди?

Юнона ден Моваль

Она снова щурится на один глаз, глядя на Юнону, которая подошла ближе, наконец, заканчивая свою мысль, которую она начала ещё несколько секунд назад, но так и не договорила, видимо, задумавшись. Такое часто бывает — начинаешь говорить, задумываешься, и твоя речь становится всё тише и тише, пока совсем не сойдёт на нет, а собеседник не посмотрит на тебя, как на идиота, или пока не поторопит, вернув на землю из мира грёз и сожалений, заставляя говорить то, о чём говорилось доселе. Только не факт, что ты ещё сможешь вспомнить, о чём ты говорил, ведь, как известно, мысли странная штука — посещают голову и сменяют друг друга просто с бешеной скоростью. И порой удержать, зацепить, ухватить эту мысль в голове оказывается просто невозможным.
На слова Юн Миша невольно улыбнулась, кивая головой, а потом разворачиваясь к выходу из парка и дальше продолжая путь, немного обернувшись на девушку, чтобы не выпускать её из виду и быть уверенной, что она не говорит свои мысли воздуху и пустому пространству. Некрасивая в таком случае ситуация получится.
— Тем не менее, все дожди, с древних времён, по поверьям, несут очищение и освобождение, — отозвалась она. — Думаю, для Лурана данная фраза особенно приемлема, учитывая, сколько грязи есть на её улицах. Ну, ты наверное сама понимаешь — я не только о том, что оказывается под нашими ногами и на подошвах обуви.
Не понимали, наверное, только дураки да дети. Да и те неплохо подозревали, о чём идёт речь, когда говорят о "грязи".
На нос шлёпнулась капля.
— Ну вот, — Цой сморщилась. — Начинается, — она снова обернулась на Юнону. — Я, наверное, пойду домой. Тоже не хочется промокнуть или остаться под дождём, — девочка неловко улыбнулась. — А ты куда пойдёшь?

Хилэрия Кеанет

Взгляд женщины вновь скользнул по лицу девушки, цепляясь за какие-то определённые черты лица. Больше всего отчего-то привлекали глаза — широко распахнутые светло-карие, будто бы карамель, глаза. Или не карамель? Наверное, было бы правильнее сказать — оттенок молочного шоколада. Да, именно так, пусть Даркит и чувствовала, что и это утверждение будет не совсем верным.
Или будет.
На губах продолжала играть лёгкая усмешка, которая была преисполнена какой-то хитрости и хищности одновременно, которая немного сбивала с толку и не давала осознать всю степень той внимательности, плещущейся в винных глазах Аэлиты. Та внимательность была, по правде, тоже осторожной, незаметной, припрятанной за полумаской расслабленности, которую она дарила всем, без исключения. И в расчёт брались все, учитывая близких родственников, вроде старших и младших братьев, младших сестёр и отца. Последний, правда, был умен, и прекрасно видел, что скрывается за наигранным взглядом дочери.
— Лэри, — медленно проговорила Аэл, повторяя следом за девушкой. Не прекращая всё также лукаво смотреть на русоволосую, едва слышно усмехнулась. — Красивое имя. Буду честной... не назвала бы его неординарным. Но факт того, что оно красивое — отрицать нельзя, — слегка склонив голову набок, отчего каштановые локоны лениво переметнулись следом, на плечо, проговорила Аэлита. После чего мягко сощурилась на один глаз, загадочнее улыбнувшись. — Слышала? О, мне это льстит, — она тихо, мелодично рассмеялась. После чего поправила каштановый виток волос, убирая его за ухо. — Но теперь ты познакомилась со мной ещё и лично.
Аэлита продолжала улыбаться. На мгновение в её глазах сверкнуло что-то, что могло зваться повышенным вниманием, хищностью, которая складывалась сквозь поколения Даркитов, найдя многомиллионное отражение в ней, в её глазах и улыбке алыми губами. В её этом неторопливом жесте рукой, когда она протянула ладонь к Лэри, убирая прядь её русых волос назад, за ухо, ненадолго останавливая кончики пальцев на подбородке, проводя ими вдоль мягкой кожи девушки, заставляя Хилэрию замереть, раскрывая глаза ещё шире и глядя на неё.
Довольная своим результатом, женщина мягко убрала руку назад.
— К слову, я буду совсем не против, если ты будешь обращаться ко мне на "ты", — мягко намекнула шатенка. — И обращаться ко мне просто, как к Аэл, а не как к Аэлите Даркит. У нас же в Империи равные права, не так ли? — снова обворожительно улыбнулась она.

Юнона ден Моваль

Некоторое время ещё Мишьян смотрит на неё, на Юнону. Что-то её удерживает возле неё, не даёт сорваться с места прямо сейчас, исчезая в бетонном лесу под названием Луран. Что-то не даёт возможности отвернуться, по старой привычке усмехнуться, теряя эту девушку из виду. Что-то не даёт просто так её отпустить.
Сердце предательски сжимается. В голове звенит издевательский смех Тиэры, которая когда-то в тёмном переулке сказала те слова, которые не забыл ни один из тех детей, что был вместе с ней.
— Что, что, прости меня? Остаться тут, с тобой? Знаешь, милая моя, если я тебе и интересна, то ты мне... нет, не буду разбивать твоё маленькое хрупкое сердечко. Просто запомни, моя маленькая будущая воительница, что мир состоит из сплошных теней, и одна из этих теней отбросит маску в первый же день вашей встречи. Ты увидишь то, что не видят другие. Ты почувствуешь то, что не чувствуют другие. Ты не захочешь отпустить этого человека, уйти ему просто так. Ты будешь искать его в толпе взглядом, бежать по краю пропасти, лишь бы успеть следом, лишь бы не потерять след. Ты чувствуешь это сейчас? Чувствуешь прямо здесь? Давай, скажи, скажи, что это всё так и есть, и тень стала человеком.
Цой незаметно опустила голову, разглядывая носочки туфель, в которые была обута. На плечо шлёпнулась капля воды, но брюнетка будто бы её и не почувствовала. В горле сбился ком, но девочка с трудом его сглотнула, слыша слова Юн. Глубоко вдохнула и выдохнула.
Воздух пропах озоном и надвигающейся грозой. Дождём, что очистит город от его теней.
— Да... Юн, — Миша резко поддалась вперёд, передумав уходить. Мягко схватила девушку за рукав, словно надеясь остановить, а потом убрала руку за спину, словно это была и не она. Но тёмные глаза смотрели неподдельно серьёзно на ту, которая обернулась на неё. По губам скользнула слабая улыбка. — Мы ведь ещё встретимся, да?

Хилэрия Кеанет

Немного прикрывает глаза, какое-то время наблюдая за Лэри из-под приопущенных тёмных ресниц, за которыми не видно всё того же внимательного взгляда цвета красного вина. Тёмно-коричневого с красным оттенком, будто бы в крови затесались представители вампирской расы.
Но, конечно же, их там нет.
А вот сидящая рядом с ней девушка, хрупкого телосложения, со своими тонкими запястьями и выпирающими ключицами могла сойти за какого-нибудь жителя эльфийских деревень, особенно лесных. Те также худы и тонки, словно тростиночки, настолько, что кажется, дунь ветерок — и их следом за ним унесёт в неизвестные дали.
Аэлита вновь поднимает взгляд на свою новую знакомую. Припоминает её полное имя, с некоторой внутренней досадой признавая, что подобную фамилию, какая у Лэри, она слышит впервые. Что ж, с другой стороны так даже будет интереснее. Интереснее разгадывать загадки совершенно незнакомого человека, где ни он сам, ни его семья никоим образом не связана с её семьёй или с ней самой непосредственно. У таких людей обыкновенно существует какая-то особенная изюминка, какая-то особенность, выделяющая из другой толпы.
Впрочем, этим все люди и уникальны. У каждого существует некая тайна, загадка, особенность — неважно, что это. Но обнаруживать это, раскрывать и выводить наружу Аэл любила. Настолько, что её ненавидели слишком многие люди за подобное, которые потом поплатились за доверчивость к этой женщине со взглядом глаз цвета вина.
— Вот и договорились, — неуловимо кивнула головой Даркит на фразу Хилэрии. — Меня? Дай подумать, — по алым губам шатенки скользнула хитрая улыбка, тут же сменившаяся наигранной задумчивостью. А наигранная она была оттого, что женщина уже давно знала ответ. — На самом деле, никогда не знаешь, кто кроется в самой глубине парка. Какой секрет там произойдёт в этот раз. Произойдёт тут преступление века, или пробежит щенок, а за ним маленькая девочка? А может, тут будет сидеть пожилой мужчина, который расскажет историю своей жизни, своих побед и поражений, удач и неудач. А может, здесь скроется забитый всеми подросток, который будет огрызаться на любые слова, но не уходить — только потому что некуда. А может, здесь будет читать некую книжку прекрасная девушка, которая составит мне компанию. А может, здесь ничего и не будет, и лишь пройдя вглубь парка и поднявшись на небольшую вышку, можно будет пронаблюдать за тем, как ночь опуститься на Луран. Наблюдать за ночным городом, за его жителями, а потом также пройтись по парку, наблюдая за чужими жизнями. Глядя на то, как могли бы жить мы, родись в другом теле, в другое время и при других обстоятельствах, — голос шатенки от слова к слову то серьёзнел, то приобретал весёлые нотки, но закончился каким-то чувством неопределённости, торжественности и тревожности одновременно. На несколько секунд она умолкла, давая крику стаи птиц, кружащих в пёстром небе, где догорал последние минуты закат, вновь разразиться шумом вокруг. Затем посмотрела на Хилэрию вновь с хитрой улыбкой и неуловимой загадкой, проскользнувшей в винных глазах. — А что тебя привлекает в этом парке, Лэри?

Юнона ден Моваль

Губы девочки чуть подрагивают в улыбке, которую она напрасно пытается скрыть. Девушка, стоящая перед ней, остановилась, прислушалась к ней, и, склонившись, ответила на её вопрос, произнесённый чуть дрогнувшим голосом, на секунды помутнённым сознанием. И ответ заставлял Мишьян отчего-то сдерживать ещё более широкую улыбку, которая так и пыталась пробиться сквозь всевозможные подростковые щиты наружу.
И Миша видит такую же улыбку на губах Юн. И бросает только начавшие наращиваться маски, которые необходимы остальной общественности.
Улыбается, тепло и немного боязливо.
— А... когда? — её голос чуть вибрирует. На нос шлёпается новая капля. И куда-то на затылок, холодя его. — И где? — девочка чуть поддаётся вперёд, чуть слышно вздыхая и неловко улыбаясь, так непривычно после показа своего задорного характера. — Просто я очень хочу встретиться с тобой... наверное, даже не случайным образом, — Цой серьёзно смотрит на девушку, но снова немного улыбается, — и не хочу прохлопать эту встречу.
Глухо ворчит горизонт.
И кто-то невидимый будто поворачивает кран. Капли дождя, доселе лишь по одной спадающие с небес, осыпаются разрозненным водопадом, оседая на плечах, застревая блестящими украшениями в тёмных волосах, оставаясь на одежде, заставляя её в секунды вымокнуть, стекая по светлой коже лица. Капли собирались, превращались в дорожки, а серые дороги Лурана спешно превращались в лоскутное полотно — наполовину серое, а наполовину чёрное.
— Давай решим сейчас, — Миша не дёргается с места, улыбаясь чуть шире, слыша, как кто-то с визгом подрывается с места, бросаясь в укрытие. Сама она никуда не уйдёт. По крайней мере до того, как распрощается с Юноной. А с ней она распрощается только когда решит этот последний вопрос. — А потом уже сможем пойти по домам, укрываться от дождя!
И снова улыбается, ещё шире, осознавая, как это легко делать, когда улицы пустеют и всё меньше людей видят её искренность.
Только те, кому она доверяет эту улыбку.

Хилэрия Кеанет

Аэлита улыбнулась, чуть склонив голову набок и слушая речи девушки, которая улыбалась и была, кажется, действительно увлечена поиском ответа на этот вопрос. И поиск, что самое удивительное, увенчался успехом, приведя к своему ответу, который крылся не в сознании, а скорее, в сердце её сегодняшней собеседницы.
Женщина чуть прикрыла свои глаза странного оттенка вина, чувствуя мягкий ветерок, пробивающийся из-за кроны деревьев, их плотно переплетённых ветвей и чуть подрагивающих от порывов осенних, уже пожелтевших листьев. Небо над осенним Лураном приобрело сумеречную синь, а последние яркие краски заката начали тускнеть, лишь местами алея у горизонта, там, где все несколько секунд назад расплывалось неясным овальным пятном солнце, освещая особенно ярким, отчаянным светом эту техногенную столицу Литерии.
— Что верно, то верно, Лэри, — негромко отозвалась на слова девушки Аэлита, снова открывая глаза и вглядываясь в темнеющий парк, за тонкие и толстые стволы деревьев, где, может, кто-нибудь и прятался. А может и нет? Этого знать посторонним было не дано. — Часто сюда приходишь? — женщина вновь перевела взгляд на Хилэрию. Улыбнулась ей, ловя такую же мягкую и более доверчивую, чем в первые секунды, улыбку.
И было что-то в этой улыбке, сопровождаемой тем взглядом глаз оттенка цветочного мёда, особенное. Что-то привлекающее женщину.
И она даже знала, что именно это было.
Но говорить самой себе не торопилась. Пусть это останется внутренним секретом.
На языке крутилось несколько вопросов, которые Даркит, может, и задала бы. Но разве задавать вопросы как капитан полиции — интересно? Отнюдь.
На губах Аэлиты скользит та самая улыбка, которая вроде и сладкая, но в то же время и слишком опасная. И хорошо знающие её люди советуют окружающим уходить, бежать от неё при возникновении этой улыбки. А тем, кто собирался подойти и пообщаться с Аэлитой — даже не пробовать.
Потому что в такие моменты она становилась опасной. Неудержимой, а по молодости и неуправляемой. Но теперь чувство контроля было развито лучше, хотя и не вело к лучшим, чем раньше, последствиям.
Разве что ненамного.
— Лэри, можно я задам тебе ещё один вопрос? — она склоняет голову, отчего каштановые кольца падают на щёку, темнея в скрывающих под своим полотном город сумерках. В глазах оттенках вина вспыхивает что-то хитрое, безудержное, нехорошее. Но она видит согласие со стороны девушки и растягивает губы в более широкой улыбке. — Как ты относишься к играм?

Мишьян Цой

Юнона прикрывает глаза на первую упавшую ей на голову каплю. Чувствует, как она холодит кожу, стекает, исчезает в волосах, заставляя их мокнуть. Юнона смотрит на Мишу. у которой словно стены ломаются, бегут трещины по стёклам, кажется, пуленепробиваемый, скрывающим сокровища и золото, которые все хотят к рукам прибрать. И осколки сыпятся, сыпятся, как куски сахарного леденца тают в дожде, который срывается. Кто-то сбивает краны, задвижки, обрушивают воду на землю, топит в себе.
Юноне плевать. Она смотрит на Мишьян и чувствует, что сердце в груди делают кульбит. Просто переворачивается, срывается с нитей сосудов, почти заполняет кровью грудную клетку, а потом становится на место. Это сердце ненормальное, оно так странно реагирует на то, как неловкая поначалу улыбка на лице девочки становится шире, искреннее. Она ярче солнца и пробивает сквозь серую пелену дождя, греет, отчего холода не чувствуется совсем.
Девушка понимает, что совершенно промокла, насквозь, но стоит здесь и думает, где взять зонтик. Не для себя — для Миши.
Глупое, глупое сердце. Почему оно так реагирует?
Почему мысли мечутся в её голове, вскидывают в воздух все планы и пытаются их сжечь, чтобы они встретились как можно скорее? Сжимают, думают, что можно выкинуть?
"Юнона, ты сходишь с ума?"
— Через три дня, — девушка смаргивает повисшие на ресницах капли дождя, улыбается сама, почти смеётся, — В пять. Здесь же. Идёт?
И сама хочет встретится и отмотать это время. Лишь бы бытрее, лишь бы по щелчку пальцев.

Мишьян Цой

— Эй-эй, никаких помирать! Кого же мне тогда ждать здесь? — Юнона смеётся от этого, даже чуть щурится, отбрасывая гадкие мысли, что ведь такое может произойти. Жизнь — штука сложная, она любит подкидывать сюрпризы самые разные, поворачиваться то боком, то передом. то задом, а может даже наклонится, чтобы сверкнуть пятой точкой, мол, смотри. тебе только это светит, никакого счастья. И Юн очень не любит эту способность жизни, ненавидит слово "судьба" и фразы о том, что всё предначертано.
Хотя, сейчас, она с радостью примет слова о том, что их встреча с Мишей — неслучайна. К этому вели множество нитей, они сплетались, путались, заставляли в них теряться, но всё равно сошлись на одном моменте. И это бы всё равно произошло, но при других обстоятельствах.
Юн не хочет думать о том, что могло бы произойти, исполни она свою работу раньше, опоздай. 
— Беги, правда простудишься. Увидимся! — она это уже кричит вслед убегающей Мишьян, машет на прощание рукой, надеясь. что девочка её всё ещё видит. И что пелена дождя вокруг — не та дымка сна, из которой потом вырывает звон будильника. Это не может быть просто сном.
А даже если так — она отыщет девочку по имени Мишьян.
И она обязательно её встретит. Через три дня. В парке.

Отредактировано Юнона ден Моваль (04.01.2019 19:55)

Аэлита Даркит

Лэри чуть слышно смеётся, слыша своеобразный комплимент от Аэл. И двадцатилетней девушке пока что ещё неясно – был он вызван её немного глуповатым вопросом, или же это что-то искреннее, идущее от сердца. И в эту же секунду захотелось замотать в разные стороны головой, выгоняя все непрошенные мысли. Кто в здравом уме начнёт говорить чистейшую правду в первые минуты знакомства? Лэри была точно уверена, что не луранцы.
Может, именно поэтому люди не доверяли друг другу. Может, именно поэтому они были в большинстве такими чёрствыми и злыми. Только почему, чёрт возьми, она не может уловить и нотки чего-то похожего в женщине, сидящей рядом. Гораздо проще сомневаться в доверии, когда это видно напрямую. Но Лэри ничего подобного не видела. Или не хотела видеть.
Русоволосая внимательно слушает правила игры, которые объясняет Аэл, при этом хитро улыбаясь. Почему же эта улыбка такая завораживающая? Просто же не бывает идеальных людей. Их не может быть в современном мире. Но сегодняшний день решил сломать абсолютно все стереотипы, которые Лэри могла когда-то для себя принять. Переломный день, что заставляет думать о чём-то новом, ещё пока что непонятном.
- Действительно, обычная игра, - девушка немного улыбается, гоня от себя некое внутреннее ощущение, связанное с тем, что она опять всё неправильно поняла, но отчего-то лёгкое покалывание в груди разрасталось сильнее, заставляя неожиданно принять правила, о чём, быть может, она ещё пожалеет. Но ведь была вероятность того, что данная игра позволит залезть в более глубокие тайны, - Ладно, хорошо, я согласна.
Лэри на секунду гасит улыбку, пока в голове странным хаосом проносится куча мыслей, но уже буквально через секунду улыбка вновь появляется на её лице. Что же, она готова к этой игре, к чему бы она не привела. Бояться ведь нечего, правда?

Аэлита Даркит

Аэл пододвигается чуть ближе. Вроде от этого действия ничего не меняется, но по коже бежит лёгкий холодок, вмиг гасящий улыбку. И лишь спустя пару секунд Лэри осознаёт, что это лишь некое приготовление к игре, в которую она сама согласилась играть. И лёгкое смятение сменяется расслабленностью, но лишь пока, лишь на время, если ничего не изменится.
Лэри внимательно слушает вопрос, который разделён на несколько частей, на каждую из которых Кеанет должна дать ответ. Девушка выдыхает – вопросы не казались сложными, наоборот, чем-то обыденным, что должно раскрывать лишь основную информацию, которую, в общем-то, сложно было бы куда-то применить.
Но было довольно забавно, довольно интригующе.
- Ладно, хорошо, - Лэри кивает головой, дёрнув уголками губ, быстро формулируя ответ в голове, - Мне уже исполнилось двадцать лет, учусь в Университете, на Факультете Экономики. Что касается подработки, - девушка чуть закусила губу, вспоминая, что с последнего места подработки её выгнали, - То, если честно, я в процессе поиска.
Чуть-чуть нахмурилась, вспоминая, ответила ли на все вопросы и, придя для самой себя к утвердительному выводу, спокойно выдохнула. Кажется, теперь была её очередь задавать вопрос, на который Аэл должна ответить.
- Ладно, теперь я задаю вопросы, - русоволосая немного хитровато улыбается, придумывая в голове для начала до невозможности простой вопрос, - Будет похожий. Сколько тебе лет, где работаешь и что делаешь в свободное от работы время.
Склонила голову вбок, ожидая ответа. А игра, кажется, только-только начинает набирать обороты, пока что совсем невинные.

Аэлита Даркит

Лэри слушает внимательно, стараясь запомнить всю информацию, что Аэлита рассказывает о себе. Вроде бы практически для каждого известная информация, но девушке интересно, как именно её преподносит эта невероятная женщина.
Почему невероятная? Лэри не могла дать себе ответ на этот вопрос. С одной стороны, она действительно очень красивая. С другой, загадочная. С третьей, уже довольно взрослая. И таких сторон двадцатилетняя особа с каждой минуткой, проведённой в этом парке, подмечала всё больше, и они накладывались друг на друга, рождая некий водоворот, в который её затягивало. И Хилэрия и не подозревала, с какими мыслями сегодня покинет этот парк. Впрочем, неопределенность сейчас не пугала – она более чем интриговала.
Кеанет слушает вопросы, немного прищурившись. И снова эта дурацкая привычка, отчего русоволосая в момент исправляется, раскрывая медовые глаза. Интересно, и почему именно такие вопросы интересуют Аэлиту Даркит? Впрочем, Лэри не могла сказать и почему именно она её интересует, что уж тут говорить о дополнительной информации. Ну что же, посмотрим-посмотрим.
- Принимается, - девушка немного смеётся, качая головой, отчего русые волосы разметаются в разные стороны, опускаясь на плечи, - Так, места. Ну, как ты понимаешь, это этот Городской Парк. Иногда меня можно встретить в Кофейне «Чёрный Дым», иной раз в кафе «Белые Ночи», на крышах бываю. Дальше, - Лэри ведёт плечом, продолжая, - Бар «Чёрная Луна». И очень-очень-очень редко в клубе «Ночная паника». Также появляюсь в Университете довольно часто, а ещё чаще – у себя дома. Вот. А аллергия, как ни странно, но есть. На мёд и любые продукты, где есть его добавления, причём иногда и на запах проявляется.
Вновь щурится, придумывая свой вопрос. В голове вихрем проносятся идеи, некоторые из которых девушка ещё не была способна озвучить. Значит, нужно плавно подводить к чему-то более серьёзному и более интересному.
- Снова спрашиваю я, - на губах, как и в прошлый раз, растягивается хитрая улыбка, - Какие качества в людях тебя более всего интересуют. И играет ли какую-то роль внешность, когда ты с кем-то знакомишься.
Что-то определенно намечается.

Аэлита Даркит

Почему? Почему это чувство резко заставляет что-то внутри резко защекотать? Почему она смотрит в эти невероятные глаза, прокручивая в мыслях что-то новое для себя? Почему хочется постоянно улыбаться, забывая, кто именно сидит рядом с ней? Почему они вообще встретились в этом парке? Почему не хочется уходить? Почему? Почему же так много вопросов в голове, на которые нет ответов. Или, как Лэри предполагала, эти ответы ей неизвестны. Но отчего-то казалось, что на часть вопросов такие ответы может дать она, Аэлита Даркит.
Лэри слушает ответ вновь чересчур внимательно. Подмечает всё, вплоть до интонации, ударения, на которые Аэл делает акцент. До мельчайших звуков, что плотно заседают в голове. И это кажется невероятным безумием – но погода будто вторила их словам, а Луран неожиданно резко начинал темнеть. И в городском парке Лурана резко осталось совсем мало человек. И вряд ли эти люди могли хоть краем глаза их заметить.
Но Лэри сейчас было лишь интересно. И этот азартный интерес словно не мог отпустить.
И девушка выслушивает следующий вопрос, про себя медленно что-то отмечая. Кажется, их игра уже начинает приобретать новый окрас. Кажется, эта игра оказывает лёгкое давление. Кажется, Аэл прекрасно знала, что именно спрашивать, когда предлагала эту игру. Но отказываться было уже поздно, а потому Хилэрия лишь спокойно набирает воздух в лёгкие, стабилизируя в один момент сбившееся дыхание.
- Встречалась, - она проводит рукой вдоль волос, вспоминая двух единственных людей, с которыми она связывала свою жизнь. Правда, то уже прошло, но всё же их Лэри прекрасно помнила. И хорошо, что вопрос заключался не в том, чтобы рассказать об этом, - Отвечая на второй вопрос, я не делаю выбора между парнями и девушками. Меня могут привлекать как те, так и другие, так что тут уже как получится.
Может, это и не намёк, но почему-то Лэри кажется, что всё не просто так. Почему-то кажется, что это не просто вопрос. А может всё просто кажется. Ведь слишком часто она пытается найти двойной смысл в словах другого человека.
- Следующий вопрос для тебя, - русоволосая неосознанно осторожно кладёт палец на губу, впадая в небольшую задумчивость, выбирая вопрос, на который она хочет услышать ответ, - Ты сейчас состоишь в серьёзных отношениях? И если вдруг нет, то планируешь это сделать? И это тоже никакой не намёк, если что.
Она просто пытается играть по тем же правилам.

Аэлита Даркит

Эту ночь Лэри знала, что запомнит надолго. Каждую её крупицу, что одним большим горным потоком смывает все переживания и невзгоды, оставляя в душе что-то другое, что-то совершенно неясное и не дающее ответ на самый главный вопрос – почему ей хочется всё также быть здесь. Девушка видит улыбку Аэл. Не такая, какую она видит у матери, сестёр или подруг. Тут что-то совершенно иное, пока неразгаданное, а потому, может, и настолько пленяющее.
Лэри знает, что в душе ей всё ещё страшно. Может, от того, что вокруг образовывается пустая тишина, а в парке почти не остаётся людей. Ей не кажется, когда Кеанет понимает, что ещё через пару минут в этом уже довольно тёмном парке они останутся вдвоём. Ей страшно лишь от этого? Лэри сама пока не может дать ответ на этот немного терзающий вопрос.
- Верно, - кивает головой русоволосая, немного улыбаясь, - Наверное, это один из самых непредсказуемых городов во всей Империи.
Луран не просто непредсказуемый, он до ужаса изменчивый. Как знать – попадётся тебе сегодня человек хороший или же маньяк, решающий воспользоваться тем, что ты остался один. И поэтому люди даже с самыми благими намерениями кажутся отталкивающими. Кто знает – что скрывается за «обёрткой», ведь до души докопаться здесь практически невозможно.
И стоит только Аэл задать следующий вопрос, как улыбка бесследно исчезает с губ девушки. Трагедия. Почему на это слово захотелось явно усмехнуться? Наверное, потому что в жизни каждого их было предостаточно. Настолько много, что не сосчитать. Это слово вызывает лишь холод, от которого хочется убежать. Может так и надо сделать? Встать, извиниться и покинуть этот чёртов парк? Лэри не знает, что лучше, она начинает путаться. И только тут осознаёт, как резко вопросы становятся сложнее. Интересно, если она размышляет над тем, стоит ли ответить на этот вопрос, то что будет дальше?
Проигрывать не хотелось. Почему-то казалось, что в случае проигрыша желание будет чуть более страшным, чем простой ответ. Девушка вздыхает, кладя обе руки на скамейку, поднимая на считанные секунды взгляд на небо, словно пытаясь выискать там ответ на то, что сегодня решило произойти.
- Мне было тринадцать лет, когда я впервые увидела Луран в том свете, какой он есть, - Хилэрия грустно дёргает уголками губ, медленно качая головой, словно всё ещё сомневаясь, - До этого момента я знала, что старшие сёстры, брат, родители – они всегда будут рядом, несмотря на то, что у той же Эвы в отношении меня есть много претензий. Был май... красивый месяц, в тот день я решила, что нет ничего удивительного в том, чтобы сбежать из дома, ведь было ещё раннее утро. У меня была запланирована встреча с девушкой, на тот момент которая мне очень нравилась, - лёгкий смешок, - Она была старше меня на шесть лет. День прошёл довольно быстро, смысла в подробностях не вижу. Наступила ночь также неожиданно, правда, домой я тогда отчего-то не собиралась. Мы гуляли по тёмным улицам города, но уже через считанные секунды к моему виску прикладывали пистолет. Плохо помню, о чём они разговаривали, помню лишь смех над ухом и её испуганный взгляд. Мне в тот день тоже было очень страшно. А после было два выстрела и два мёртвых тела.
Девушка вновь тихо вздохнула, вспоминая то время. Отчего-то слёз не осталось, лишь внутренняя пустота, разъедающая изнутри. До ужаса больно, обидно. До того ужаса, что хотелось лишь кричать. Но с тех пор ведь уже прошло семь лет. Жаль, что привыкнуть к таким расставаниям не является возможным.
- После я узнала, что её заказали, так что это всё было заранее спланировано.
Пару секунд тишины. Тишина, которая нужна была, чтобы вновь задаться вопросом, зачем она в принципе это всё рассказывает. Зачем кому-то знать, что творится на душе? Просто зачем? Но прошлого не изменить, Лэри это прекрасно знает.
- Скажи… - голос звучит уже в абсолютной тишине, даже голоса где-то на заднем плане совсем умолкли, - Ты смогла бы лишить жизни человека, который ни в чём не виноват? Или который виноват, но чьё преступление явно не сочетается с таким наказанием?

Аэлита Даркит

И Лэри сейчас действительно страшно. Чёрт возьми, чем она вообще думала, соглашаясь на эту игру? Она же с самого начала поняла, что проиграет, хотя и тщательно верила, что сможет выиграть. И пусть игра и не закончилась, но страх, прошедший по каждой клеточке тела, заставил осознать всю суть происходящего.
Свои вопросы Лэри тоже задаёт не просто так, по принципу того, что придёт на ум. Нет, она пытается понять сущность женщины перед ней. Рассказы, конечно, рассказами, но хочется самой убедится в том, что люди говорят правду. А то слухи действительно во многом искажают действительность. Но здесь… здесь было совсем другое. Многие слухи, как оказалось, оказывались правдой, но многое про Аэлиту было и недосказано. И сейчас, что-то про себя осознавая, девушка ловит себя на мысли, что зря она вообще сегодня вышла из дома.
Зря вышла. Зря пошла в этот парк. Зря заговорила с этой женщиной. Зря согласилась на эту глупую и заведомо ищущую свои цели игру.
Зря-зря-зря.
Но отказываться сейчас уже поздно. Да и не привыкла Лэри не держать своё слово, даже если это обернётся против неё самой. Но так хочется просто встать и убежать отсюда, а не смотреть в глаза Аэл, не видеть этого огня, который зажигается в её взгляде и который действительно страшит русоволосую.
Просто страшно
Лэри закусывает нижнюю губу, и на несколько минут парк погружается в неведомую тишину. Слышится лишь шум листвы деревьев и завывание ветра. Но ни единого слова не слетает с губ Кеанет. Она просто не может что-то сказать. Просто не может…
- Я не настолько безумна, чтобы пытаться идти по головам людей ради своих целей, - голос дрогнул, выдавая легкий страх, однако девушка чуть сильнее сжала книгу в руках, пытаясь быть увереннее сейчас, - И я не стану убивать человека, чтобы добиться чего-то корыстного со своей стороны. Но…
Девушка тихо вздыхает, снова пытаясь понять, почему что-то рассказывает. Боится проиграть? Неужели всё из-за страха? Нет, вряд ли.
- Но есть в жизни моменты, которые дадут трещину даже самой большой силы воли. Я не смогу физически причинить боль человеку, но знаю людей, которые смогут это сделать ради меня. Стоит только попросить. И раз уж мы играем честно, то такие люди, которые насолили мне, есть в этом мире.
Она смотрит серьёзно, уже без намёка на улыбку. Как-то эта игра стала принимать не игровые обороты.
- Скажи, - чуть видная усмешка появляется на губах девушки, - Ради чего ты решила сыграть со мной в эту игру?

Аэлита Даркит

Ответ Аэл ни капли не вселяет хотя бы лёгкую надежду в душу Лэри, и страх ни капли не уходит, нахлынув новой волной на девушку, испытывающую неприятную боль, пока женщина медленно тянет прядь её волос, что заставляет русоволосую сморщиться.
Удивлена, что она ещё не проиграла? Да Лэри, быть может, сама бы удивилась, если бы страх проиграть не нахлынул, накрывая с головой. Даже не сам проигрыш столько пугал, сколько возможные последствия окончания этой игры. И новый вопрос Даркит словно окатывает двадцатилетнюю особу холодной водой, заставляя зрачки чуть сузиться, словно от какого-то непонятного ещё пока чувства.
Кеанет ждёт, пока хотя бы на мгновение Аэл отпустит прядь её волос. И это нужно для того, чтобы отсесть чуть подальше, вновь делая между ними хоть какое-то, но расстояние. И любое расстояние сейчас кажется словно мерой безопасности, чем-то, что спасёт от этой женщины.
А что-то теперь вообще спасёт? Какова вероятность, что она отстанет навсегда?
Есть вероятность, что нескоро. Такие люди обычно не отпускают свою жертву просто так. И пусть Лэри себя обычно не ощущала жертвой, но в глазах Аэлиты она с вероятностью ста процентов выглядела именно так. А этот факт ни капли не утешал.
Лэри прерывисто дышит. Кажется, будто время останавливается, и даже люди не забредут в это время в данную часть парка. И это означает сейчас лишь одно – полагаться можно лишь на себя саму. Но как полагаться на себя, когда рядом сидит Аэл, пытаясь «разгадать», сделать так, чтобы Кеанет сама сломалась, проиграла. И надо сказать, это было бы весьма вероятно. Лэри вообще сомневается, что есть вопрос, на который женщина скажет «не хочу отвечать», так что все стрелки автоматически переносятся на неё.
И она осознаёт это лишь сейчас
- Я не знаю, - отзывается девушка на заданный вопрос, чувствуя, как вокруг становится всё холоднее и холоднее, - Может, я слишком наивно верю, что люди не станут использовать всё в корыстных целях. Думала, может, слухи врут, приукрашивают правду. Но, как оказалось, не слишком то они и врут.
Хилэрия грустно усмехается, вновь смотрит в глаза Аэл, мысленно перебирая какие-то вопросы, пытаясь выявить нужный.
- Чего ты боишься больше всего на свете?

Аэлита Даркит

Взгляд Лэри на пару секунд смягчается, а в голове перестают хаотичным беспорядком летать мысли, создавая свою собственную симфонию. Теперь девушка легко дёрнула уголками губ, отворачиваясь от Аэл и смотря в темноту парка, туда, сквозь тёмных деревьев, словно надеясь там что-то разглядеть. Хоть что – от любого шороха, свидетельствующего о том, что там человек, до листьев, которые качаются под завыванием ветра.
А какой смысл бояться? Если всё равно всё произойдёт так, как должно произойти. Никто не придёт, не утащит, ничего не будет. У этой женщины свои мысли в голове, и Лэри никогда не сможет их прочитать, чтобы узнать её истинные намерения. Именно поэтому какой смысл трястись, как осиновый лист, ожидая исхода. И девушка вновь легко усмехается. Действительно, смысла нет никакого.
Её настроение меняется каждый раз, в зависимости от задаваемого вопроса. Но вот так резко раскрывать все свои эмоции перед человеком, о котором говорит весь город, причём зачастую не в самом положительном свете относительно характера, поступков…и что там ещё любят освещать местные болтуны? Просто надо попытаться спокойно вздохнуть и взять себя в руки. Ведь вряд ли что можно исправить.
Лэри продолжает сидеть на этой скамейке. Продолжает играть в эту глупую игру, направленную на личные цели. Продолжает слушать Аэл. Хотя, наверное, куда проще сбежать с этого парка куда-нибудь подальше, лишь бы не видеть этот взгляд. Взгляд, который испугает абсолютно любого. Игра начиналась не так. Всё было проще, и Лэри была готова довериться малознакомому человеку, но всё поменялось. Вновь.
- Если ты захочешь меня убить, то ты это сделаешь, - лёгкий смешок, раздавшийся в глубокой тишине, - Поэтому моим единственным спасением остаётся спрятаться в тёмном парке в надежде, что ты не найдёшь. Но ты же всегда добиваешься того, что хочешь, так что какова вероятность того, что мне удастся что-либо сделать.
Мир уже плыл перед глазами. И все эмоции вмиг испаряются. Всё как-то так не по-настоящему, всё так, будто придумано.
- Ты хочешь меня убить?

Аэлита Даркит

- Поцеловать?
Лэри не сразу понимает, что проговорила это вслух, а после того, как осознаёт, на секунду прикрывает глаза, высчитывая пару секунд. Кажется, игра и правда стала уже не игрой. И пусть ночью. И пусть игра. Но они пытаются выедать тайны друг друга. Тайны, которые не расскажешь любому, кого встретишь. Тайны, которые можно будет использовать в своих целях.
В своих целях… Лэри усмехается, чуть видно качнув головой. Кому-то очень просто это сделать – рассказать тайны другого человека, а кому-то – вроде неё самой – до невыносимости сложно. Просто сложно подставить человека. Видеть, как рушится его жизнь от нечаянно сказанных просто так слов. Месть, конечно, нужна, но нужно понимать, к чему приведут все эти ваши поступки. Это может привести к боли, страданиям, даже смерти. Именно поэтому игры так и опасны.
Кеанет прерывисто дышит, пытаясь в принципе пытаться вновь что-то осознать, хотя мысли путались друг о друга, создавая водоворот, в котором вообще сложно что-то разобрать. Хотя на деле девушка всё ещё сохраняла спокойствие, которое сейчас давалось невероятно трудно. Почему? Почему так сложно? Почему даже в присутствии семьи она может себя контролировать, не говоря про остальных людей. А сейчас, чтобы это сделать, нужно проделать невероятную работу над самой собой. И проделывать эту работу абсолютно каждую секунду с начала этой игры.
Аэлита курит. Вмиг дым заполняет воздух, заставляет легко сморщиться. В Луране курят абсолютно всё. Даже не удивляешься, когда видишь ещё вроде бы ребёнка, но с сигаретой в руках. Курят мужчины, женщины, парни, девушки, мальчики, девочки…почти все. И невольно привыкаешь и к запаху, что пропитывает воздух, и к тому, что люди постоянно поджигают сигареты, словно этот способ успокоиться, уйти в свои мысли или показать, насколько ты крут. У каждого причина была своя, но результат – один и тот же.
- Нет, не курю, - наконец, выдает русоволосая, вновь посмотрев на Аэл. На её лице было заметно размеренное спокойствие, которое ей, вроде как, давалось много легче, чем Хилэрии.
И почему вечно за красивой внешностью скрываются порой такие тёмные личности, от которых по телу бегут лишь мурашки. Личности, которым плевать на тебя, если ты вдруг заденешь их, заденешь самолюбие, скажешь что-то, что их сильно разозлит.
А впрочем, всё равно. Пусть будет, что будет, гадать о том, чем это всё закончится, уже не имеет никакого смысла.