Сандра закатила глаза, глядя на родителей. Неужели все так нужно усложнять? Принимать, видишь ли, некую дочь родственников, помогать ей ужиться в Луране после Лэфьора, со своими законами и правилами.
— Она здесь не протянет больше месяца, — усмехнулась девушка, подхватывая сумку и подходя к двери. — Для солнечных и милых, прямо-таки лапочек лэфьорцев этот город не по плечу.
Действительно, жизнь в Луране жестко отличалась от того же Лэфьора. Помнится, Кассандра некогда была в Лэфьора. Солнечно до тошноты, улыбчивые жители и много, ну прямо очень много внимания к другим людям. Взаимопомощь, взаимовыручка. Тогда еще девочкой, она сторонилась этого, недоуменно глядя на людей, которые, когда она начала тонуть в море, поспешили ее вытащить на берег. А потом ее двоюродная сестра, Стейша, долго смеялась над ней и качала головой.
— Запомни, моя милая Кэсси, тот город, в котором мы родились и выросли, самый трудный для жизни из всех существующих. Покорив его, ты выживешь хоть в Каллае, — не раз повторяла она.
И девушка это помнила. И понимала, почему сестра так говорила — выжить здесь было действительно сложно. Чего только стоила история Ренс, ее на редкость близкой и лучшей подруги, которая пару лет назад уехала в столицу — поступать в Академию Магов. Начавшись на улицах Лурана, она, к счастью, благополучно окончилась приемной семьей.
Для кого-то, впрочем, город оказывался не по силам. Так, в одной из перестрелок на улицах Центрального погиб дядя Сандры, защищая маленькую девочку.
На улице было дождливо. Моросил дождь, покрывая дороги мокрым темным полотном, слабо мерцали фонари. Где-то, с шумом и взметнувшейся вверх водой пронесся автомобиль. В этой части города подобное редкостью не было уже, наверное, лет эдак десять. Скорее наоборот — с каждым годом машин становилось на пять-десять штук больше, а потому началось и их появление в других районах.
Задумчиво докурив сигарету, пачку которых она по привычке носила с собой, девушка быстро выкинула дотлевающий окурок в урну. Редкое явление, конечно, ведь эту урну, как и многие другие, опять для чего-нибудь сопрут. И неважно кто — диверсанты ли, или мафия. Все равно один черт, что с первыми, что с другими.
Бар с белой вывеской "Черная луна". Здесь она собиралась встретиться с той самой лэфьоркой, попросив родителей сообщить девушке о том, чтобы она пришла именно сюда.
Внутри было сухо. Чуть душно. Привычный запах накуренности и алкоголя давно не резал нюх, разве что заставил мимолетно поморщиться. Оглядевшись, она выбрала один из наиболее темных уголков кафе, с удобством развалившись на диванчике. Скинула рядом сумку, после чего взглянула на подошедшего официанта.
— Ну? Сан, не смотри на меня так, мне еще работать надо, — раздраженно бросил Хол, глядя на нее. Русая едва слышно усмехнулась.
— Больно надо тебя задерживать. Но с тебя ликер, — предупредила девушка. После чего чуть задумалась. — Смешанный, ванильный с шоколадным. Две штуки.
— Кого-то ждешь? — записывая заказ, удивленно приподнял бровь парень.
— Жду...

Малика Лемарк

Рыжеволосая девчонка резко присела, почти падая, когда над ней пронеслась рука. Увернулась, перекатываясь в сторону, когда её попытались схватить. И резко повернулась, сбивая нападавшего с ног подсечкой.
На соседнем корте тренировались ещё люди.  Тут и там были слышны вскрики или рычание, тихий шёпот ругательств, когда пропускаешь удар или противник оказывается хитрее, в один момент блокируя твоё нападение. Вздох или скрип мата, когда кто-то упал, крик тренера, что наставлял своих учеников на тему того, как надо и не надо делать. И люди продолжали бороться друг с другом. Не на жизнь, не на смерть, а просто боролись, позволяя тому, что было внутри них, выйти наружу вместе с наносимыми ударами. Выбивали из себя ярость, злость, счастье, тревогу, усталость, неудачную любовь. Выбрасывали из своих голов мысли о прошлом. будущем, бывших или умерших. Сбрасывали с себя груз, что тяготил тело.
Они расслаблялись.
Каролина увернулась, нанося противнику удар. Молодой парень отскочил назад, перехватывая её руку и резко выворачивая, заставляя рыжеволосую перевернуться, прижимаясь спиной к нему.
— Всё ещё не хочешь сходить на свидание? — поинтересовался Макар, перехватывая другую руку. Девушка фыркнула, резко наклоняясь вперёд, проворачивая недавно выученный бросок через себя. Мышцы и суставы привычно пронзила боль, заставляя её сжать зубы. Но результат на лицо — падает через неё, проезжаясь носом по мату.
— Всё ещё задаёшь тот вопрос? — Роли фыркнула, глядя на то, как тренер поднимается к ним. Привычный разбор полётов, слова про то, что на корте нудно заниматься боем, а не приглашениями на свидание (тут Роли усмехнулась, снимая перчатки разматывая бинты, пока Макар как обычно кивал головой, кидая на неё взгляд зелёный глаз. Но стоило только тренеру их отпустить, как Роли. не дожидаясь никого и ничего, развернулась на пятках, уходя в раздевалку.
— Кэдер, вот что ты такая? — крикнул вслед парень, но девушка даже бровью не повела, закрывая за собой дверь помещения, где уже сидели остальные закончившие заниматься девушки.
Улица встретила привычным ночным дождём, что заставил поёжится, чувствуя холодные капли, коснувшиеся разгорячённой кожи. Роли спрятала волосы под капюшон своей кофты, чуть морща нос, когда капля упала ей на кончик. И торопливо чихнула, засовывая руки в карманы и направляясь отсюда.
Хотелось... Выпить.
В голове пробежала какая-то ехидная мысль, что Дуглас её тогда по голове не погладит, пусть у самого порой в холодильнике имеется баночка пива, которая вдруг исчезает в один вечер, стоит ему прийти с работы не в самом лучшем расположении духа. Так что, как говорится — с кем повелась, от того и набралась. В конце концов, он её "пример для подражания".
Толкнув дверь бара, девушка поправила лямку рюкзака, тут же кидая взгляд на прошедшего мимо человека. В какой-то момент показалось, что в своём облачении — кроссовках, штанах из джинсы, спортивной кофте и куртке с капюшоном она здесь неуместна. А потом эта мысль была отброшена в сторону, тут же уничтожаясь тараканами.
К чёрту общество и его мнение.
— Портвейн, — бросила девушка официанту. скидывая капюшон. Тот кивнул, безразлично посмотрев на неё, прежде чем исполнить заказ сидящей рядом девушки.
Роли кинула на неё быстрый взгляд, замечая лишь усмешку на красных губах. Почему-то хотелось поёжиться.

Кассандра Дэйвен

Ника ухмыльнулась, проведя пальцами по стене одного из заброшенных зданий Лурана, чуть задевая неровную поверхность ногтями, отчего по улице раздавался никем не слышимый скрип. Действительно, совершенно неприятно, может, даже отталкивающе, но от этого не менее притягательно для самой брюнетки.
Лэфьорка. Может быть она родилась там, однако вот характер совершенно не соответствовал действительности. Она была полностью противоположностью своей сестры-близняшки: не любила помогать, вечно втягивала всех в такие не просветные неприятности, которые им даже не снились. Ещё немного и, быть может, организовала бы свою «оппозицию» - людей, которые, как и она, не отвечали критериям прекрасного и солнечного города. Они с Алой часто ругались, ссорились, порой Николь даже не брезговала что-нибудь учудить во вред сестре. Не было той крепкой сестринской любви, они были совершенной противоположностью. И поэтому, по рождению Леи, девушка смогла вложить и какие-то свои качества в младшую сестру. Может, именно так кто-то продолжит изменять Лэфьор, как когда-то она сама хотела.
А вот родителям Ника явно надоела, потому что в один прекрасный день (ну, или не очень прекрасный, учитывая зашуганного ребёнка, курение явно не в тех места, где стоило бы это делать, ссору с родителями, а также организованной по её же инициативе вечеринки) они всё же решили «преподать урок», отправив наилюбимейшую дочь в самый опасный город этой империи – как раз-таки Луран. Про наилюбимейшую, разумеется, Ника бы добавила в кавычках, потому что в сравнении с отношениями родителей с Алой – её были несколько натянутыми и совершенно не добрыми. А пусть так. Она именно такая и меняться не собирается. По крайней мере, это не её проблемы.
Через какое-то время двадцатилетняя особа узнала, что у неё будет «гид» - человек, который должен помочь обустроиться после радостного и доброго Лэфьора. И удивлением не стало то, что это дочь тех самых родственников, которым и сплавили Нику. А ей было абсолютно всё равно, потому как в доме она сидеть не привыкла и не собиралась. Девушка лишь усмехнулась, когда выслушала про назначенную в баре встречу, а потом удалилась, лишь отстукивая каблуками по поверхности пола.
Луран был другой. Луран бы испугал почти каждого лэфьорца. Но Нику он манил, как будто она стремилась жить здесь все свои уже прожитые двадцать лет. Хотелось что-то изменить, прочувствовать себя именно такой, какая она есть, и девушка подозревала, что именно здесь это получится реализовать. Хотя, стоит немного пожить, чтобы утвердить или опровергнуть свои догадки. Но ждать не её прерогатива, она предпочитала действовать. Нетерпеливость явно была той чертой характера, которую Ника и не пыталась скрыть.
Девушка приложила сигарету к губам, выдыхая в воздух белые пары дыма, а потом резко бросила окурок на землю, придавив его каблуком, просто пройдя дальше. Здесь курение было в порядке вещей, тогда как дома на тебя бы смотрели по-настоящему осуждающе. Как они и делали, стоит только вспомнить взгляд Алы, когда та об этом узнала.
Губы тронула уже более ярко выраженная ухмылка. Всё это осталось в прошлом, теперь можно смотреть лишь в будущее, а оно представлялось тёмным и мрачным, словно ещё не проявившемся. Впрочем, абсолютно пофиг.
Толкнув дверь бара, название которого девушка успела прочитать, она двинулась к одному из диванчиков, сразу примечая фигуру девушки, сидящей там. Сомнений быть почему-то не могло – это была Кассандра Дэйвен, которая и назначила ей встречу, оторвав от дел. Ладно, к чёрту. Дел никаких-то, по сути, и не было.
Ника уселась ровно напротив, отчего-то совершенно не по-доброму, не по-лэфьорски усмехнувшись, внимательно посмотрев на девушку напротив.
- Кассандра, - брюнетка утвердила это словно для самой себя, хмыкнув, - Так это ты хотела встретиться.

Эвелина Кеанет

Кэм отставила руку в сторону, покрутив между двух пальцев сигарету. Она торопливо догорала, бессмысленно тлея на самом кончике, грозясь в любой момент вот-вот окончательно затухнуть.
Камилла как-то жёстко усмехнулась. И кинула сигарету в пепельницу, придавливая её немного отросшим ногтём, который был выкрашен в идеально чёрный цвет, настолько глубокий и тёмный, как ночь. Если честно, Мейн, ища подобный оттенок лака, уже было совсем отчаялась, поскольку в магазинах продавались чёрные лаки, но все они какие-то были чересчур... светлые. Серые, блёклые, бледнеющие с каждым днём. О, а особенно раздражали каллайские лаки — те, которые быстро высыхали и через пару дней теряли весь свой оттенок, становясь полупрозрачными. А потом трескались, и трещины на ногте были того же цвета, что и изначальный цвет лака. И всё бы хорошо и прекрасно, если бы это так не раздражало девушку, привыкшую к более умиротворённым, мрачным и однозначным оттенкам.
Официант молча склонился, оставляя девушке её вино. Кэм подняла бокал на свет, чуть покрутив его в ладони, глядя на то, как тусклый свет ламп бара преломляется через полупрозрачные стенки бокала. И поднесла к губам, опуская ресницы вниз, наклоняя бокал чуть на себя, делая небольшой глоток.
В воздухе завис странный аромат терпких женских духов, перемешанных с сигаретным духом.
Камилла медленно подняла взгляд обратно, аккуратно отставляя бокал с вином немного в сторону. На краешке бордовых губ зависла капля красного вина, такая же тёмно-рубиновая, как и кровь. На языке крутился терпкий и немного горьковатый вкус вина, заказанного в этом баре. Неплохой. Выдержки, наверное, пятидесяти-шестидесяти лет. Молодое вино. Очень.
И горькое.
Перед ней сидела девушка, столь нагло и бесцеремонно подсевшая. С первого взгляда она могла совершенно не вязаться с этим местом: светлокоженькая, блондинка, голубоглазая. Такой самое место быть в постели возле кого-то, вроде Даркитов или Шарпов, украшать собою модные журналы, которые старательно скупают молодые девчонки, пищащие от восторга и мечтающие вырасти и стать такими же знаменитыми, красивыми и желанными. Но это блондиночка, сидящая напротив, со второго взгляда показалась Кэм вполне соответствующей этому месту. Глаза подведены тёмной подводкой, мрачная усмешка на губах. Одежда соответствующе вызывающая и в то же время достаточно скрытная. Такая, словно в ней прячется оружие. И это не было бы преувеличением, даже, скорее, правдой. В одной руке сигарета, в другой — небольшой бокальчик с плещущимся внутри напитком. Ликёр.
Кэм сделала небольшой глоток вина вновь.
— Добрый... — девушка хрипло хмыкнула, отчего прядь тёмных волос у виска дёрнулась, слегка отлетев. — Не добрый... какая кому разница? — и искривила губы в усмешке, словно желая это спросить не риторически, а объективно.

Малика Лемарк

Странное чувство желания съёжиться медленно бродило по её позвоночнику, порой пропадая и появляясь вновь, стоило девушке только на мгновение расслабиться. Шептало на ухо всякие вещи, вновь и вновь напоминая, какие- люди здесь обитают. В какое место она зашла.
А потом Роли постучала тихо пальцами по барной стойке, изгоняя всю дрянь из своей головы, чувствуя стук. когда заказ "соседки" был выставлен. И стала дожидаться свой, подперев голову ладонью, ощущая мимолётные взгляды со стороны.
Снова короткий взгляд на сидящую девушку. Плащ, на котором ещё поблёскивают капельки дождя, что был за стенами здания, откровенное платье и колготки в сеточку, отчего в голову забралась нехорошая ассоциация, тут же сменившись здравым смыслом.
Почему-то вспомнилась Микки со своими то мини, то макси, отчего миссис Кэдер порой устраивала припадки инсультов. Именно припадки, почти эпилептические, психованные.
Роли мысленно хмыкнула, вспоминая женщину.
И при этом, девушка, явно старше самой Роли, была красива. Не просто как большинство, а что-то своё — тайное, завораживающее, заставляющее сделать ещё один взгляд в сторону, чтобы подольше рассматривать.
Только рыжеволосая сдержалась, притягивая к себе поставленный бокал в виде тюльпана. Изысканно, ёлки-моталки.
А потом повернула голову на сидящую, что задала вопрос.
Почему портвейн?
— Потому что... нравится? — предположила Каролина, делая глоток. — Почему должно быть что-то другое?

Малика Лемарк

Она ещё и усмехается. И даже усмехается как-то завораживающе — изгиб красных губ, что пожар на лице. Причина, по которой миссис Кэдер тоже устраивала обмороки. Ибо это сродни мини-юбкам, ультраузким штанишкам из кожи, колготкам в сеточку и другим вызывающим вещам.
Это было всё в видении её "матушки" верхом неприличия, что совращает и портит человека.
Только вот странный вопрос — как одежда может портить? Выделяет какие-то вещества или подобно злобной субстанции в голове, что нашёптывает самые плохие и грязные поступки?
Глупости.
Косой взгляд на молчаливого бармена что с широко раскрытыми глазами смотрел на шатенку, словно знал её. И усмешка на губах девушки стала жёстче, как лезвие, об которое можно порезаться.
— Ну, кому-то нужны навороченные коктейли, — Роли посмотрела на собеседницу, выдерживая её изучающий взгляд золотистых глаз, — Кому-то попроще, кому-то покрепче,  — дёрнула плечами делая небольшой глоток портвейна, что не преминул маленьким пламенем вспыхнуть внутри неё, отчего кровь, кажется, на какое-то мгновение прилила к щекам, заставляя кожу покраснеть, а веснушки — слиться с краснотой. Но это всё прошло с новым глотком.
И вместе с алкоголем, что проникал в её организм, в неё просачивалось другое — безразличие к тому, что скажут люди. Оно и так порой царствовало внутри девушки, но нормы приличия, правила... Они заставляли засовывать так называемое в кругах "крутых" ЧСД (чувство собственного достоинства) как можно глубже. чтобы угодить.
Кому ты нужен со своим мнением, когда кто-то всё равно будет пытаться  доказать своё? Кому нужно выслушивать этот спор, когда всё порой решается совсем иначе.
Роли сделала ещё глоток, не видя смысла пить этот вид вина залпом. Посмотрела на девушку, проведя ладонью по волосам, что явно не хотели быть аккуратным хвостом, предпочитая топорщиться.
— А почему виски? Это же виски, не так ли?

Малика Лемарк

Что-то было в незнакомке завораживающее. Что-о пугающее, опасное. Что-то такое, что притягивало и заставляло Роли думать об этом. делая ещё глоток. и ещё, лишь бы не позволять себе смотреть на девушку. как то делала она, явно не стесняясь.
Не все в этом мире стесняются. Кто-то и беззастенчиво смотрит на сидящих людей, даже порой не реагируя на их возмущения.
У каждого своя конституция и своё восприятие людей.
Снова взгляд на сидящую, что прикоснулась к своей шее прежде, чем отпить новую порцию виски в стакане. И то преломляло свет, словно бриллианты в украшениях богатых дам на больших мероприятиях. Множество кусочков светлых лучей, превращавших кубики льда. медленно таявшие в стакане, в нечто несуществующее, исчезающее. И хотелось протереть глаза,чтобы удостоверится в том, что она не потеряла зрение, а картинка перед взглядом — не плод её воображения.
— Во-он оно что, — задумчиво-понимающе протянула Каролина, кивая. Вспомнила снова Дугласа, мысленно ставя галочку напротив пунктика с очередным вопросом к нему, если он появится этой ночью дома, а не останется, как обычно, сидеть на работе до самого утра, ибо "смысл идти домой  в два часа ночи, если через четыре вставать обратно".
Переведя взгляд на шатенку. Роли задумчиво сощурилась, подпирая щёку ладонью. Покрутила бокал, ловя отражение света на его крае, прежде чем ответить.
— В именах есть сила. Особенно в нашем городе. Хотя, желай ты меня убить или будь я твоей жертвой, тебе моё имя было или не к чему, или ты бы его уже знала, — последний глоток портвейна, когда зелёно-карий взгляд вновь останавливается на сидящей, — Роли.

Малика Лемарк

— Всю свою внешность можно подделать, — Каролина взмахнула ладонью, взглянув на собеседницу, что назвалась Мали, — Можно выкрасить волосы, вставить линзы, всунуть под одежду бумагу или что-то ещё, одеться в несвойственной манере... Подделать поведение и всё — ты другой человек.
И с каким-то странным вздохом отодвинула пустой бокал из-под портвейна бармену.
— Сока. Апельсинового.
Снова коротко взглянула на Мали, что явно не собиралась отводить от неё глаз, молча исследуя, изучая. Она словно информацию слоями, складывала частички головоломки, соотносила получаемые данные.
Вспомнилась мать. Та была идеальна. До зубного скрежета пропитана застывающим чувством превосходства и безупречности, об которое люди ломают зубы. пытаясь поддеть эту маску, которая, на самом деле. давно перестала быть маской. Она — саркофаг, в котором похоронен настоящий человек, что очень хорошо себя скрывает.
В саркофаге миссис Кэдер крылась совершенно иная женщина, которую никто бы не встретил на улице, не смог бы опознать, даже если бы увидел её саркофаг и окликнул по имени. Изменяя поведение. повадки, манеру  общения, привычки, человек меняется.
Каролине очень сильно порой хотелось увидеть то, что было под внешней оболочкой матери.
К сожалению и счастью, она видела её лишь по праздникам и выходным.
Потому что Дуглас сгрёб её в охапку, увозя из дома.
— Я не дам вам рушить ещё одну жизнь!
— Ага, сокращение, — рыжеволосая кивнула, пододвигая к себе стакан сока. Посмотрела вновь на шатенку, — Мали... Ну, можно просмотреть данные, сравнив сокращения от разных имён, сравнить твою внешность с полученными данными. Сделать небольшое... Вскапывание информации. Хотя, имя, как и внешность, впрочем, можно подделать.
И сделала глоток сока, чувствуя его приятную кислинку.

Малика Лемарк

Милая...
Роли поморщилась, тут же закрывая лицо стаканом сока, немного отпивая, словно пытаясь убрать этот немного противный привкус.
Кто-то любит такие обращения. Использует, спокойно относится, если так обращаются к ним.
Кто-то так обращается, но по отношению к себе... О, держите семеро, если этот человек услышит, что его назвали "милый", "солнцем" или чем-то подобным. И родные, близкие такое может и не используют. Свыклись.
А вот посторонние не застрахованы от неожиданного полёта кулака или рожицы на лице.
Каролина была вторым типом людей, не любящих обращения. Никоим образом, никем из людей вокруг. Морщилась, показывая своё недовольство. Морщилась сильнее, если человек продолжал, не понимая посылаемых ему намёков и знаков судьбы. И очень тяжело вздыхала.
Потому что было в этих обращениях что-то властвующее, снисходительное. Милая, детка, солнышко...
— А как же вросшие маски? — поинтересовалась девушка, снова глядя на Мали, — Которые уже что истинное лицо, только ненастоящее?
Снова отпила сок, чувствуя мякоть апельсина. Неплохо, хоть что-то хорошее встречается в этих тёмных днях.
Краем глаза заметила движение руки, поправляющее короткую юбку. Кто-то из проходящих, кажется, был готов проститься со здоровьем глаз, лишь бы разглядеть, что там. Роли даже не знала, возмутиться (хотя, чему?) или посоветовать хорошего офтальмолога. Лишь хмыкнула, кидая на проходящего насмешливый взгляд.
— Почему забывают? Почему не запоминают? — поправив хвост, девушка чуть изогнула брови, снова смотря на собеседницу. Кажется, алкоголь засунул её стеснительность куда дальше, пусть опьянения и не чувствуется. И от этого стало легче — не хотелось постоянно пялится в стакан.

Малика Лемарк

— От незнакомых или даже знакомых, но не тех, кто входит в близкий круг, — Каролина пальцем очертила круг на барной стойке, словно обозначая эту границу, — ласковое обращение что языком по щеке. противно и мерзко. — снова отпила сока, даже не смотря в стакан, сквозь него или еще куда-то, рассеяв взгляд, словно растворяя всё вокруг неё в просто текущее ничто. И снова сфокусировала взгляд, переводя его на Мали, — Да и зачем тебе меня "солнышком" называть?
Снова глоток, чуть поморщилась, чувствуя, что остатки горчат. Или этому виной был дым сигареты, что раскурила Мали, продолжая скользить по ней взглядом. Переводит взгляд в сторону, снова поворачивается, выпуская очередной клуб дыма, которого, кажется, в помещении было и без того много. Ведь воздух словно лоснился, был похож на утренний, когда туман опускается на землю, расстилаясь по ней лёгкими невесомыми полосами, что проникают через слои пространства.
На самом деле, это красиво. По крайней мере, так считала сама девушка. Для неё это было не круто, как считали некоторые начинающие курить подростки, что соревнуются друг перед другом. Не было чем-то таким, отчего нужно кривиться, воротить нос, фырчать и читать эту длинные скучные нотации о вреде курения здоровью. Почему-то некоторые считают себя обязаны это сделать, пусть курящий будет хоть никем.
Только вот зачем? Что-то по статистике никто после таких проникновенных речей курения не бросал. И больше не начинал. Влетело в одно ухо, в другое улетело... Или даже не влетало.
Для Роли курение было чем-то эстетическим. В этих клубах дыма, что вздымаются вверх, в маленьких искорках на конце сигареты было что-о совсем иное, непередаваемое. Не как горит обычная веточка или листья. В этом был особый шарм.
А Мали словно увеличивала его. То, как она держала сигарету в своих пальцах с тёмными ногтями, как раскуривала, выдыхая дым, отчего её губы приоткрывались. Расслабленность позы, уверенность, одежда. Это было похоже на завершённую картину, возле которой хотелось стоять часами, разглядывая детали. Просто замереть, коснуться, прочувствовать каждую линию.
Чертовски прекрасно.
Роли проводила очередной клуб дыма взглядом, вновь посмотрев на Мали.
— А смысл тогда вообще называть своё имя? — подперев щёку кулачком, Кэдер чуть дёрнула плечом, — если забудут, не услышат и всё такое прочее, то почему бы не назваться совершенно левым именем?

Редко какой день у Анетты можно было назвать по-настоящему выдающимся, сложным или утомительным. Редко какой день затрагивал её так, что она выматывалась полностью, не в силах потопать после работы не домой, а в какое-либо другое заведение, где она могла хоть немного отдохнуть от своей повседневной жизни и вообразить себя, возможно, кем-то другим. Не собой — Анеттой Лемарк, женщиной прилично за тридцать, матерью двоих детей-сорванцов, которые грозились, повзрослев, поставить весь Луран на уши и заодно полубоком между первым и вторым близнецами, судя по их конкуренции меж собой, а также архивариусом в суде, надзирателем над сотнями тысяч папок с различными делами — закрытыми и открытыми, где потеряйся одно — на неё могли повесить преступление, едва ли не приравнивающееся к краже в особо крупном размере. Не собой — а кем-то другим. Может, молодой, не совсем старой женщиной, если верить утверждающим врачам о способности мага прожить до двухсот-трёхсот лет, которая пришла в какое-либо место развлекательного характера для того, чтобы познакомиться с привлекательным мужчиной (можно и женщиной, но Аня всё же больше за гетеро-отношения), и просто хорошо провести время. Не так, чтобы снесло крышу, как молодняку, завтра, всё же, на работу...
Лемарк вырвалась из размышлений, постучав ручкой по графе с подписью, заставляя замершего у её стола офицера по стойке "смирно" как-то чересчур раздражённо и недовольно опустить взгляд вниз, хмуро разглядывая место, куда она указывала.
— Подпись полковника? — Анетта неровно усмехнулась, отчего юный офицер чуть передёрнулся, чувствуя себя слегка неуютно под её испытующим взглядом карих глаз. Наверное, только выпустился из Военной Академии. Или прослужил едва ли год-два — те, кто постарше, себя так не ведут. — Или у него теперь невидимая ручка?
— Забыли поставить, миссис...
— Мисс Лемарк, — педантично поправила его женщина. — Никогда не была замужем, но не откажусь.
— Это намёк? — парень чуть расслабился, слегка нахально улыбнувшись. Анетта обворожительно улыбнулась ему в ответ.
— Да. Намёк. На то, чтобы до завтрашнего дня здесь стояла печать твоего полковника, даже если тебе придётся его выдернуть посреди ночи из кровати с каким-нибудь мальчиком. Он же у вас по ним, верно? — Лемарк усмехнулась, чувствуя, что попала в точку. Обратно пропорционально усталости росло и её желание язвить, которое в считанные секунды превращалось в колкие и острые фразы, не заставляющие ждать ответной реакции. Парнишка странно бледнул, хватая папку с делом и быстро салютуя ладонью от виска.
— Так точно, мисс Лемарк!
И унёсся прочь, что лишь сверкнули серебристым подошвы начищенных туфель.
Ненадолго в зале архива повисла тишина. Она не была напряжённой или гнетущей; наоборот, в ней было столько расслабления, что в этом хотелось растечься жидкой лужицей и так и остаться. Пожалуй, примерно такого состояния сейчас Анетта и желала — немного расслабиться. В последнее время дела становятся сложнее, требования начальства витиеватее и расплывчатее, а ещё и постоянные вопли директора по поводу пропускающего занятия Дани. Порой хотелось забыть, что её имя — Анетта Лемарк.
Из-за стеллажа бесшумно выглянула тень некого мужчины, который немного усмехнулся в ответ на резкий и немного насупленный взгляд женщины.
— Я всё понимаю, — Сэм усмехнулся, мягко щуря свои травянистые глаза. — Но могла бы с мальчиком и помягче.
— Не могла! — Аня взмахнула руками, едва не перевернув кружку с недопитым на дне кофе. — Хотела послать пожёстче, но только то, что на работе, останавливает.
— Тебе следует расслабиться, — Дэкен прошёл к ней, присаживаясь на стул около её стола. — Да-да, иди, сходи в какой-нибудь бар, развлекись, отдохни. Познакомься с кем-нибудь. И не думай о работе и детях. Я позабочусь о первом, а твои Даня и Рэй сами о себе позаботятся так, что весь Луран ахнет и прогнётся.
Женщина немного улыбнулась. А потом медленно кивнула головой, поднимаясь со своего места и обнимая мужчину, который ей в каком-то смысле даже немного заменил отца. С большим жизненным опытом и багажом знаний за спиной, он помогал в большинстве сложных ситуаций, где-то выручал и подсказывал, что сделать. В начале работы прикрывал её, когда тогда ещё девушка, заинтересованная в чём-либо, делала вылазки по некоторым делам. И сейчас, кажется, был готов прикрыть вновь.
— Спасибо.
Уже вечерело. Время близилось к седьмому часу вечера. Известив детей о том, что её весь вечер и, возможно, ночь, не будет дома, она отправила обоих к родителям и сёстрам. Обеих в квартире не оказалось — Малика опять куда-то свалила. Возможно, опять стреляла в свои очередные цели. Подрабатывать снайпером — не такая уж и лёгкая задача.
Над городом, тёмным и чуть переливающимся золотистой паутиной огоньков, как и обычно, нависли тяжёлые свинцовые тучи, которые давили на Луран. Давили морально и по шкале давления, отдавая глухой болью в висках, за несколько месяцев после отпуска становившейся такой привычной, что уже невольно пора было прекращать всему этому удивляться.
Дул холодный ветер.
Покрепче запахнувшись в пальто, Анетта огляделась по сторонам города, примечая некий бар на углу. Подошла ближе. Горящая вывеска "Чёрная луна". Пожалуй, можно заглянуть.
Внутри было накурено, душно и хорошо пропахло алкоголем. Размазано гуляли неоновое освещение вдоль стен, словно некая светомузыка. Неподалёку пахло дурманом, и столик, откуда доносился этот отчётливый запах, Анетта предпочла обойти стороной, присаживаясь за свободной столик в глубине бара. Медленно расстегнула пальто, аккуратно скидывая его на место рядом с собой, слегка улыбнувшись подбежавшему к ней официанту, замершему, как суслик, около её столика.
— Что будете заказывать?
— Белое. Полусухое, — негромко произнесла женщина, но её слова удивительно хорошо были расслышаны официантом, шустро записавшим заказ и убежавшим в сторону бара.
Сама же женщина, прикрыв глаза, выдохнула, откидываясь на спинку кресла.

Каролина Кэдер

Девушка задумчиво ударяет кончиками ноготков по столешнице. Отчего-то звук получается чересчур громким, даже немного зовущим, отчего на неё моментально оглядывается бармен. Малика несколько секунд глядит на него, пока на её алых губах скользит хитрая ухмылка. Парень смотрит в ответ и некоторое время бледнеет, не в силах отвернуть от неё взгляд. Словно в её взгляде есть что-то демоническое, не позволяющее отвести от себя.
Возможно, так и есть. Отец часто поговаривал, что не знал, кто его родители. Сам он был детдомовским, но каким-то образом вытянул семью на приличный средний уровень. Не без помощи матери, конечно же. Вместе они пробивались через тернии Низшего Дома, вытягивали дом на Средний. Потом вместе с первой дочерью, одной из двух старших сестёр Малики — Анеттой. И удержались на том уровне, на котором были тогда, и, несмотря на малолетнего ребёнка, смогли пойти дальше. Смогли вывернуться так, что в один момент стали людьми достаточного уважения и почёта, с четырьмя детьми и двумя внуками, которые, наследуя явно качества Малики и Хантера, пошли по тем же стопам.
А вот откуда была та странная, как многие говорили, порой демоническая опасность, в детях мистера и миссис Лемарк, не знал никто.
— Иди отсюда, — морщась, бросила Мали подошедшему к ней бармену. Мягким жестом припечатала серебряную монету, на которой была выгравирована цифра "50", к барной стойке, глянув на большие глаза парня. — Сдачу не нужно. Запаришься отдавать.
Как жаль, что мелочи у неё не было.
— Если учитывать то, чем именно я занимаюсь... — Лемарк цокнула языком, ударяя ноготками по столу вновь. Задумчиво пробежалась взглядом по рыжеволосой Роли, вновь цепляясь за те же обрамляющие её лицо короткие пряди, россыпь веснушек на лице и глаза. Зелёные глаза. Говорят, такое дело — редкость. Намного реже, чем голубые, карие или серые. — Плохая.
Девушка хмыкнула, поправляя чёрный плащ. Застегнула его на одну пуговицу, оглядывая привычным профессиональным взглядом бар, заставляя некоторых заинтересованных в её личности от холодного взгляда отвести собственный взгляд в сторону. А кого-то наоборот, зацепиться ещё больше, отвлекаясь от речи собеседника, отчего тот бы начал злиться.
— Точно сказать не могу, не считала, — шатенка обманчиво расслабилась, откидываясь на барную стойку, разворачиваясь к ней спиной. — Но, надеюсь, дело к сотне приближается.

Каролина Кэдер

Малика немного улыбнулась, совсем уголком губ, чуть приподнимая его в кривой улыбке, той, которой люди предпочитали брезгливо называть усмешкой. Настолько брезгливо, с некоторой пренебрежительностью, будто это была какая-то зараза, которая, если человек окажется слишком близко, подберется слишком вплотную, перепрыгнет на другого, заставляя его тоже прикрыть глаза, с явным ехидством вздёрнув угол губ наверх, обнажая белоснежные и прямые, или ровные и жёлтые ряды зубов перед другим.
О, она помнила того человека, кто умел действительно усмехаться. Не ухмыляться, а именно усмехаться, делая это с таким пренебрежением и насмешкой, что стоящему напротив сразу становилось понятно, кто он для того человека. Кто? Никто.
И у этого человека, а точнее, у этой девушки, которая выбралась с семьёй из-за Моста в центр, был богатый жизненный опыт выживания по ту сторону цивилизованного Лурана. И эта девушка не погибла, не сломалась, не сдалась, а лишь выше подняла винтовку, делая удивительно точные выстрелы под присмотром отца Малики, который когда-то также самостоятельно контролировал выстрелы дочери.
И имя той девушки было одно.
Эмили.
— А лучше и не стоит, — шатенка повернула в сторону Роли голову, немного склоняя её, разглядывая её рыжие пряди, вдоль которых продолжали гулять различного оттенка отблески света ламп. Они немного краснели, тускнели, преломлялись в золотистый и грязнели в зелёных и синих оттенках. Резко чертили линии скул света неона. — Особенно, если жить ещё хочется.
Тайная угроза, немного скрытая в глубине голоса? Нет, просто предупреждение с лёгкими жёсткими нотками.
— Тогда этот сотый уже давно крутится рядом. Остаётся лишь вычислить, кто, — Малика мягко соскользнула со стула, оставляя на стойке пару серебристых монет, едва успевших тускло блеснуть поистёртыми рёбрами, до того, как их ловко выхватил немой бармен. — Ты на выход или ещё тут останешься?

Каролина Кэдер

Малика несколько секунд ещё стоит у барной стойки, слыша ответ девушки, глядя немного мимо неё. Замечает кого-то ещё в глубине бара, ловя такой знакомый взгляд ярко-золотистых глаз, которые чуть сверкают в темноте, а потом постепенно гаснут, исчезая и отдаляясь, словно их никогда и не было. Словно не было этого взгляда, словно не было этого момента.
В баре продолжает стучать музыка, ударяясь по стенам, полам и потолкам, становясь глуше в собственном эхо. Горит неоновым оттенком свет, сходятся и расходятся лучи красного, зелёного, синего, фиолетового, золотистого, белого, розового, голубого, коричневого, серого и какого-то странного, блёклого оттенка. Они перемешиваются, скользят по лицам людей, по столикам, вдоль бара, задевают растрёпанную косую стрижку медных волос бармена, который молча смотрит куда-то вглубь заведения, где он работает. Его руки мягко касаются стаканов, пробегаются по их гранями, вдоль которых играют блики, чуть вертит их и подкидывает в руках. Тихо звенят капли, ударяющиеся о дно бокалов, заполняющиеся алкогольными напитками. Где-то клубится дым, скрывая в своём сером безобразии группку людей, окрашивается в розовый, а потом и в зелёный. Меняется на красноватый оттенок и снова белый. Кто-то смеётся, кто-то прижимается к другому, тихо шепча что-то на ухо. Кто-то морщится, кто-то ноет, кто-то пьёт, кто-то выкуривает пятую сигарету подряд. Кто-то стучит каблучками, кто-то ехидно скалится, кто-то молчит, кто-то кричит, кто-то дёргается, кто-то стоит. И музыка играет всё более и более по нарастающей, сводя с ума более и более, более и более, более и более, пока разум не начинает постепенно отключаться, погружаясь в эту особенную эстетику нижнего мира, дешёвых сигарет и красного сухого вина, крутящихся на столе сигарет и серых клубов дыма, в эту эстетику чёрных одежд, красной помады и кожаных перчаток, острых лезвий и металлических игрушек, спрятанных за поясом курток, плащей и пиджаков.
Девушка неторопливо запахивается, завязывая чёрный ремень на поясе, ловит взгляды. Заинтересованные, завистливые, безразличные, одинокие, презрительные, пересыщенные любовью, жаждущие её. И встречают лишь отталкивающую усмешку, лёгкий запах резких духов, почти растворившийся в этой атмосфере бара, да дробный стук каблучков, пока девушка направляется к выходу из бара, наблюдая за рыжеволосой макушкой, идущей чуть впереди.
За дверью клокочет гром и льёт плотной стеной ливень.
Глухо стучит музыка из бара за её спиной.
Мали закладывает руки в карманы, глядя на город, почти скрывшейся за стеной воды, на лужи, расплывающиеся на серых тротуаров, на истошно ржущих неподалёку отсюда перепачканных загнанных лошадей, едва бегущих дальше, на бегущих людей, прячущих свои головы под пакетами, сумками и изредка зонтами. Поворачивает голову немного в сторону, замечая, как немного чертыхается её новая знакомая, Роли, пытаясь убрать волосы и заправить их под капюшон своей одежды.
— Луран достаточно дождлив, — замечает Лемарк, разворачиваясь к рыжеволосой полностью. Медленно проходит, чуть стуча каблучками. Она совсем немного выше неё. Медленно, завораживающе проводит подушечкой пальцев вдоль виска Роли, убирая так ворожащую шатенку рыжую прядь волос девушки за ухо. Очерчивает подбородок замершей девушки указательным пальцем и приближается, прикасаясь губами к её губам, чувствуя сладковатый привкус апельсинового сока и портвейна, которые, намешавшись, дали чудной привкус. И практически через секунду отрывается, делая шаг назад, убирая от девушки руку и немного улыбаясь, чуть щуря глаза. На её светлых губах заметен лёгких отпечаток алой помады. Мали склоняет голову. — Не промокни.
И разворачивается, зашагав в противоположную сторону, чувствуя, как беспощадно мокнет ворот плаща.

Анетта Лемарк

Лэн устало вздохнул, когда к нему на стол упала кипа бумаг, которую надо было бы разобрать в самое ближайшее время. Тот, кто, собственно, эти бумаги и принёс, лишь также покачал головой, желая удачи и удаляясь с этого места прочь. Иногда хотелось узнать, что он, собственно, тут забыл, однако мимолётный ответ вмиг приходил в голову, заставляя взять одну из бумаг, внимательно вчитываясь в текст. Чёрт, они ему в этот раз ещё и заявления подсунули.
Иногда хотелось позавидовать некоторым людям, кто, конечно, по рангу ниже него, но на которых не сыплется огромный груз ответственности, потому что высшее начальство выбирает само, кому подходить на эту роль, а кому нет. Вот так как-то мужчина и стал заведовать своим отделением, правда, на работе приходилось сидеть гораздо больше времени, чем любому другому человеку, но что поделать – всё делалось ведь не только ради себя. К слову, иногда приходилось работать с таким материалом, что проще застрелиться. Вот, например, вчера пришла к ним какая-то немолодая женщина, начиная рассказывать свои истории, пришлось самому Лэну выходить из своего кабинета, выслушивая её, потому что молодая девушка, принятая на работу совершенно недавно, просто расплакалась, говоря о том, что эта история слишком тронула сердце. Ну, на работе, конечно, надо быть явно более невозмутимым, но и не переставать оставаться человеком.
- Хей, Лэн, за твою смерть сколько можно заработать? – зашедший в кабинет мужчина хохотнул, разведя руками, как бы показывая вновь свои дружеские намерения, как всегда и делал.
- Чересчур много, - Риган усмехнулся, прекрасно понимая, что именно сейчас не солгал ни на секунду, ведь его убийства явно желает ни один человек, - А что, хоронить собрался?
- Думаю, выручить деньги, как только работа тебя добьёт, - Веррон вновь рассмеялся, присаживаясь ровно напротив друга и сдвигая его бумаги в сторону, - Серьёзно, сидишь тут уже сутки, разгребая вот это. Отдых нужен всем, особенно когда усталость уже видна на лице.
- Не могу же я ничего не делать, как это делаешь ты, - мужчина покачал головой, повертев карандашом в руке и смотря на возмущенно изогнувшего бровь друга..
Веррон вновь рассмеялся, махнув рукой и проговорив что-то вроде: «Решай сам», после чего спокойно взял с полки какую-то папку, удаляясь из кабинет куда-то восвояси. Лэн вновь усмехнулся, прекрасно понимая, что таким действием Веррон только хотел показать, что работает, а на самом деле, по любому, сидит в компании секретарши, с которой у них был роман, а слухи о нём разлетелись слишком быстро. Шатен попытался вчитаться в написанный текст на бумаги, от чего его отвлёк мужчина, но буквально через минуту отложил бумагу в сторону, прекрасно понимая, что устал что-то понимать во всей этой суматохе. Хотелось немного расслабиться, почувствовать, что в мире есть что-то ещё интересное, что может заинтересовать его.
Накинув поверх рубашки пиджак, из кармана которого выпала бумажка, Лэн чуть приулыбнулся, поднимая и разворачивая его. Там было написано ещё детским почерком, хотя уже его обладательница поистине могла зваться подростком, потому как замашки, иной раз, могли быть исключительно подростковыми. Мужчина чуть покачал головой, растрепав волосы и выходя медленно из кабинета, а после – и из здания. На самом деле, история его семьи была достаточно сложной и запутанной, учитывая то, что приходилось скрывать даже факт отцовства. Впрочем, про мать Каролины, а, по совместительству, и бывшую жену Лэндона, говорить особо то и не хотелось, учитывая, что на сегодняшний день это была опасная преступница, имя которой гремело не только по Лурану, что заставляло людей действительно бояться. Благо, факт того, что она как-то была причастна к его семье, удалось замять, однако её имя всё ещё фигурировало в некоторых бумагах, о чём может узнать и сама Кари, вмиг начав задаваться вопросами о том, как так получилось. А объяснять ещё ребёнку это не хотелось бы, лучше уж пока заминать это дело так сильно, как получится.
Лэн огляделся по сторонам: выйдя на Центральную улицу, можно было с лёгкостью заметить довольно большое количество людей, вот только на приветливую улыбку явно можно не рассчитывать, учитывая тот факт, что он прекрасно знал, какие люди тут живут. Да и сам первому встречному именно на улице улыбаться не стал, неподалёку ругались дети, причём иногда переходя на повышенные тона, однако до драки дело доходить точно не собиралось. Ну и хорошо – разнимать детей настроения не было совершенно никакого. Люди усмехались, кто-то шёл парочками, изредка можно было заметить людей из других городов и даже Империй – они довольно сильно выделялись на фоне Лурана, однако, надо сказать, некоторые сходили за своих, а потому и сбегали сюда, казались совершенно другими в иных городах. Да, такие тоже были.
Но нет, он жил здесь всегда. Да, путешествовал, был не только в городах Империи Литерии, но и в других Империях. Иногда – по работе, иногда – просто в своё развлечение, пытаясь узнать что-то новое, а то в своём кабинете и действительно можно забыть о том, что мир существует, развивается, идёт дальше, ни останавливаясь на месте ни на секунду, а потраченные часы не вернешь. Хотя, работа заключалась точно не в разгребании бумажек, это занятие лишь было сейчас, когда кое-кто решил отдохнуть, уйдя в отпуск, а замену пока так и не нашли. Вот и приходилось выполнять работу не только за себя одного. Тьфу. Вот таких людей и набирают на должности, а ещё и увольняют иной раз, махая рукой с фразой: «Вы не прошли стажировку правильно». Ну конечно, у нас же кроме них есть ещё целое отделение рабочих, которые быстренько занялись своими делами, поглядывая на свой «безумно забитый график работы».
Лэндон вновь усмехнулся, чуть прищурив серые глаза, когда как-то вошёл в бар, осматриваясь в округе. Тут он был явно далеко не первый раз, а потому спокойно подошёл к барной стойке, заказывая себе всё же разбавленный виски, всё таки нужно держать себя в руках, а не пьянеть, как иногда бывает с некоторыми людьми. Впрочем, свою меру Риган знал точно.
Получив заказ, он обвёл взглядом помещение, подмечая сидящую неподалёку женщину, после чего чуть приулыбнулся, медленно подходя к её столику.
- Добрый вечер, - Лэн галантно улыбнулся, совсем немного склоняя голову, - Могу ли я здесь присесть?

Отредактировано Лэндон Риган (11.07.2018 15:41)

Кассандра Дэйвен

Ника чуть усмехнулась, смотря на сидящую рядом девушку. Да, кажется, это была их первая встреча. С одной стороны, может показаться удивительным, так как родители вроде как дружат. А с другой – совершенно нет, потому что Луран и Лэфьор были настолько разными городами, что часто и жители конфликтовали. Хотя, лэфьорцы стараются не идти на конфликт, именно поэтому девушка и не чувствовала себя там спокойно – всегда хотелось побуянить, разбить, ввязаться в крупную авантюру, каждую из которых она успела пройти целиком. Ну а потом стало привычно скучно.
А ещё Николь не была пунктуальной настолько, как некоторые люди. Для неё задержаться было нормальным делом, потому что прийти первому и ждать – ну, по меньшей мере скучно. За эти пару минут можно успеть сделать настолько много, что некоторым и не представить. Может показаться, что это просто подростковые замашки так и остались в ней. Вот только нет – это то, что было с рождения и есть до сих пор, как неотъемлемая черта характера, который многие не переносили на себе. Хотя, может поэтому родители ей так тонко намекнули, что она переезжает.
Девушка вновь усмехнулась, поправляя рукой длинные тёмные локоны, после чего посмотрела на Кассандру. Честно говоря, была она похожа на тех, кто тут живёт – та же улыбочка, иногда перерастающая в усмешку, тот же взгляд, которым заинтересовалась девушка ещё прогуливаясь по улицам. Кажется, это было одно из тех качеств, которые отличали их от других. Так, за короткое проведенное время здесь она сумела отыскать эти отличительные черты.
- Благодарю, - девушка взяла бокал с ликёром в руку, после чего поднесла к губам, пробуя на вкус.
К слову, здесь даже алкоголь был другой. На самом деле, что она жила в Лэфьоре, что в Лите, что теперь в Луране – все они отличались чуть ли не абсолютно всем, начиная от порядков и жителей и заканчивая мельчайшими деталями, вроде тех, что надеть сегодня или какое вино по вкусу. Кто-то делал одно дело лучше, кто-то хуже. Кто-то любил совать нос в чужие дела, а кто-то предпочитал отсиживаться. Это зависело не только от людей, но и от места, где они живут.
- Верно, - Ника чуть слышно хмыкнула, вновь ставя стакан на стол, хитровато прищурившись, когда смотрела на девушку, после усмехнувшись, - Скорее сама угнала оттуда при первой возможности, а родители лишь посоветовали местечко.
Частично правда, на самом деле. Хотя, кому какая разница – это просто базовые вопросы, с которых и начинается разговор.

Эвелина Кеанет

Камилла закидывает ногу на ногу, наблюдая за незнакомой девушкой, что подсела к ней. Закатывает глаза на её фразы, откидываясь на спинку дивана и отводит взгляд в сторону, скользя им по присутствующим в баре людям. Весёлые и пьяные, обкуренные и смеющиеся, танцующие и поющие, говорящие и молчащие, ждущие всего и не ждущие ничего, они образовывали своё особенное общество. Общество, в которое Мейн никогда бы не захотела влиться, никогда бы не захотела стать частью этого кошмара. Никогда не захотела бы выпивать под дружный хохот или выкуривать какую-нибудь дрянь на спор, как делали это подростки. Никогда бы не целовалась в опьянелом состоянии с кем-либо, а потом пряталась с каким-нибудь парнем или девушкой в закоулках в попытках удовлетворить это дикое животное желание.
Желание чужой близости. Желание, после исполнения которого в ненадлежащем качестве могут появляться дети.
Девушка берёт в руку бокал с вином. Делает глоток.
Какого чёрта к ней вообще подсели? Она не ждала никакой компании. Хотела спиться одна, в одиночестве, а не в чьей-то компании. А потом прийти домой, завалиться спать, закутавшись в одеяло, наутро просыпаясь с дичайшей головной болью. И, едва продрав глаза, выпить всевозможные средства от похмелья, а потом, чертыхаясь и ненавидя весь этот свет, переодеваться и хватать сумку, спеша в Университет, на пары.
Теперь привычные планы были нарушены. Если, конечно, она не выгонит эту златовласку.
— Возможно, — не хочет спорить или соглашаться со сказанным ранее Кэм. Она не понимает, как вообще не промолчала, оставляя эту фразу без комментария. Возможно, молча, она бы поскорее избавилась бы от назойливого людского общества? Неизвестно. Мейн не умела общаться с людьми, и этот неловкий полузлой разговор подтверждал этот факт.
Делает ещё один глоток вина, наблюдая за людьми, входящими и выходящими отсюда.
А может, это девушка по её душу пришла? Кто-то заказал её убийство, например. Камилла натворила много неприятного, чтобы заиметь врагов. Если мёртвые, конечно же, умеют говорить и натравлять на неё наёмников.
— Скажи сейчас честно, — Кэм развернулась к блондинке стремительно, дав тёмным волосам взлететь в воздух, очерчивая дугу. — Ты ко мне подсела, потому что тебя кто-то подослал меня убить? Если нет, то какие ещё причины тебе находиться рядом со мной?

Кассандра Дэйвен

Ника усмехается, когда слышит слова Сандры. Она была готова к такому повороту, когда её никто не будет воспринимать всерьёз изначально только из-за того, что она родом из Лэфьора. Уже давно сложилось такое понимание, что живущие там люди, по крайней мере многие, довольно добродушные люди, по доброте которые не сравнятся с другими городами, в особенности с Лураном.
Нику бы приняли в любом другом городе без вопросов. Здесь же надо было что-то доказывать, в большей степени – самой себе. Правда, не зря с самого раннего детства именно она была проблемным ребёнком, в отличие от Аланы, которая в сравнении с ней казалась ангелом во плоти. Как бы, конечно, не так, чистейших ангелов на свете не бывает, а учитывая, что она сестра-двойняшка Ники, то можно было утвердить, что как-то, но брюнетка и её подпортила. Жаль, не успела посмотреть, как именно, пришлось при первой возможности уехать.
Ну как уехать. На самом деле, родители даже права выбора не оставили, потому у Лэрриан и сложилось такое мнение, что они её отдали при первой возможности. Может, это сделано во благо, а может и нет, это Ника спросит гораздо позже, когда снова увидится с семьёй, а пока что нужно было обустраиваться в этом месте.
Луран. Город, который живёт и днём, и ночью. Город, где царит запах сигарет, тёмные коридоры улиц и усмешки на лицах окружающих людей, которые не терпят, когда не слышат что-то, что им бы понравилось. Тоже далеко не все, но такие существовали. Хотя, на самом деле, говорить о характерах людей в зависимости от места их рождения не более чем стереотип.
- Что ж, Сандра, - Ника усмехается, разворачиваясь корпусом к девушке, закидывая ногу на ногу и рассматривая девушку, в особенности заостряя внимание на цвете волос, которые в темноте заведения в точности разглядеть было довольно сложно, и брюнетка мысленно ставит себе галочку где-то в голове, чтобы увидеть этот цвет волос на свету. В отличии от её цвета волос – абсолютная темнота, чернь, такая скучная обыденность, которая есть у большей части народа во всех городах этой Империи и Мирроре, - Наставник мой, - Лэрриан чуть изгибает бровь, может издеваясь, может на полном серьёзе, этого понять пока что было нельзя, но затем успокаивается, абсолютно спокойным взглядом смотря на своего нового гида по миру Лурана, - Да, можешь звать Никой, так даже лучше, - вновь легко усмехается, слыша последнюю фразу, заинтересованно глядя на Сандру, - И каким же образом мы получше познакомимся друг с другом?
Ника проводит рукой по тёмным волосам. Что же, надо признать, она немного заинтересована в исходе не только этого вечера, но и ближайших трёх лет. Интересно, по их истечении останется ли она здесь или всё же уедет путешествовать. Кажется, на этот вопрос можно будет ответить только через три года, ведь неизвестно, как изменятся обстоятельства.

Анетта Лемарк

Лэн как-то устало благодарно улыбается, присаживаясь напротив женщины. Наверное, если бы он за сегодня так не утомился, то был бы более активным, тут же сходу завязав разговор о чём-то отречённом, вмиг узнал бы, как зовут эту прекрасную леди, она бы тоже, возможно, пофлиртовала бы с ним, не видь мужчина в её глазах такой же усталости от сегодняшнего дня. Да, кажется, они могут даже показаться родственными душами.
Хотя, как не прискорбно признавать это, но однажды такое знакомство уже дало свои плоды, правда, только отрицательные. Ничего положительного сейчас не наблюдалось в его ситуации, лишь лёгкая горечь в сердце. Казалось бы, так и отступают чувства и именно так люди перестают верить в любовь. Да, однажды поверив, он спустя время осознал, что никакой любви в мире не существует.
Посмотреть вокруг. Везде люди имитируют чувства: вон в углу целуется какая-то парочка, но в глазах у парня явно читается, что в будущем их связь с этой наивной девушкой останется одноразовой. Может, они в будущем встретятся ещё пару раз, однако ни о какой совместной жизни тут явно речь не ведется.
Или другой пример – танцпол, где все двигаются так, словно пытаются склонить друг друга лишь на мимолётную страсть, которая останется в стенах этого бара и никуда не выйдет. Такая связь приведёт к некоторым последствиям, о которых задумываться сейчас пока рано, а в конце концов станет поздно. Это обыденный круг жизни, особенно для завсегдатаев баров.
Женщина перед ним казалось другой. Она не ведёт себя так, как молоденькие девочки, любящие надевать короткие юбки, чтобы кого-то соблазнить. Хотя, надо признать, внешность у неё была довольно приятная, типаж женщин, который действительно всегда интересовал Лэндона. Дело не в цвете волос или в цвете глаз – а во взгляде, по которому можно определить, что человек из себя может представлять. Да, кажется, даже у бывшей жены был взгляд, который и стал отправной точкой их отношений.
Лэндон покачивает бокалом с виски, делает глоток, не сморщившись ни на секунду. Он уже привык к таким вечерам, либо же он пропадал целыми днями на работе, решая проблемы людей. Всё же их проблемы, в действительности, иногда кажутся настолько ужасными, что невольно начинаешь ценить то, что имеешь сам.
- Да, один, - кивает головой Лэн, немного улыбаясь, и всё же какая-то хитрая искра проскальзывает в его взгляде, смешавшись со светом бара, который перемешивался в нескольких цветах, - А вы тоже одна? И что заставило провести вечер в этом баре?
Снова делает один глоток, откидываясь на спинку диванчика, теперь приковав всё своё внимание к новой знакомой. Раз уж проводить вечер в баре, то только в действительно достойной компании.
- Меня Лэндон зовут, можно звать Лэн, - представился мужчина после пары секунд молчания, - А вас как можно звать?

Эвелина Кеанет

Сжав губы в тонкую полоску, Кэм не сводит внимательного взгляда исподлобья, направленного на блондинистую нахалку. Пауза, повисшая после вопроса, затягивается, и у девушки чешутся руки, чтобы скинуть её с этого диванчика.
— Не поверишь — просто так.
Мейн и не верит. Презрительно усмехается, отворачивается, с гулким "бух" падает на спинку кресла. Делает медленный, долгий глоток вина. Терпкое, разливающееся горечью по языку и нёбу. Она пьёт практически не останавливаясь, до тех пор, пока в бокале не остаются сущие капли напитка. Отставляет бокал на столик и закидывает голову назад, катая на языке капельки алкоголя.
Становится душно. К щекам приливает кровь, желудок неприятно скручивает. Организм жалобно напоминает о том, что помимо этого бокала вина за сегодня был всего лишь бутерброд, наспех съеденный с утра, перед парой химии. Если она переберёт, то её точно вывернет в ближайшем переулке. Даже домой не успеет дойти.
На сидящую рядом незнакомку Мейн старается не обращать внимания, пусть чужое общество ей и неприятно. Только косой взгляд откуда-то сбоку и мельтешащие светлые волосы, бьющие контрастом по тёмному освещению бара, напоминают о том, что она всё ещё никуда не ушла.
Камилла делает глубокий вдох, перебирая ароматы разных сигарет, парфюма и алкоголя. Морщится, когда к этому примешивается ещё и запах перегара. Кого-то уже понесло.
— Просто так никто ничего не делает, — наконец, охрипшим от продолжительного молчания голосом произносит Кэм, замечая, как блондинка едва уловимо дёргается. Похоже, она уже и не ожидала, что Мейн заговорит. — В этом баре не часто подсаживаются к незнакомцам.

Камилла Элизабет Мейн

Эва закатывает глаза, когда понимает, что ответа на её реплику не следует. И дело тут явно не в том, что девушка, сидящая напротив, хочет, как сама Кеанет, подразнить, растянуть паузу, вынуждая слушать только себя. Было видно, что она обдумывает сказанные только что слова.
Поэтому внимание Эвелины переключается. Снова на тех же людей рядом. Проходящих мимо. Танцующих, пьющих, скрытно или не очень ублажающих друг друга. Может даже показаться, что здесь, в этом баре, можно всё. Но Эва придерживается куда более широкого мнения: везде можно всё, если только захотеть.
Захотела она сегодня подсесть за этот столик — подсела. Захотела выпить — выпила. Захотела поговорить — да она может и одна говорить, здесь у неё нет никаких барьеров. Эва в принципе очень нахальна и болтлива. Именно благодаря этим качествам, кстати, можно вызнать много полезной информации.
Кеанет поворачивает голову, наблюдая за мимо проплывающей девушкой. Красивая, конечно, но взгляд блондинки приковывает совершенно не внешность. И мысленно Эва в этот момент подмечает, что хочет такое же… красивое платье. Разве что блесток поменьше, а то только глаза слепит. И потом можно сразу на обложку журнала.
Вздыхает, понимая, что, кажется, сегодняшний вечер можно провести почти что в одиночестве. Никто ж больше более-менее адекватный не хочет с ней разговаривать. Или хотя бы выпивать. Ей-то всё равно, ей точно надо выпить, наверное, бочку, чтобы опьянеть. Кеанет даже поглядывает на то, сколько алкоголя осталось. Тратить много не хотелось, но, похоже, придется повторять заказ.
Но когда Эва слышит голос девушки, к которой подсела, внимание вновь резво переключается обратно, выдергивая из мыслей. Но на сказанную фразу губы отчего-то растягиваются вновь в довольную усмешку, возвращая народу бара прежнего посетителя.
— Оу, — осознание сразу же бьёт по вискам, но становится немножечко веселее, — «Нечасто», тем не менее, не означает «никогда». Правило «не подсаживайся к незнакомцам» не выгравировано на двери бара лазером или несмываемым маркером, так что всё можно, я считаю.

Камилла Элизабет Мейн

А Эве всё так же весело. И когда незнакомка подтягивает в свои слова фразу о том, что самолично хочет выгравировать такую надпись на двери, девушка наконец-то понимает, что ей тут явно не рады, поэтому пытаются как можно быстрее избавиться от неё.
Только Эве всё равно. Даже осознание не позволяет стереть такую едкую улыбку с губ, словно бы уже прилипающую на лицо каждый раз, когда она с кем-то разговаривает. Клайв даже говорит, что ей бы в театре играть. Правда, исключительно злодеев с маниакальными расстройствами, либо же психически-неуравновешенных людей. Только Эва не согласна. Может, какая доля странных наклонностей в ней и есть, но она вполне адеква-а-а… хотя не так. Не очень, но адекватная.
Но Эве не нужны привязанности. Не нужны друзья. Не нужны родные люди. Хватает того, что у неё есть семья. Хотя она вполне бы могла остаться и одна. Поэтому Кеанет может спокойно позволять себе заводить знакомства на вечер, ночь, утро, день. Да когда угодно. Главное, чтобы они не были затяжными и человек не маячил перед глазами постоянно.
— Куда б я её положила, — Эва цокает языком и разводит руки в стороны, демонстрируя то, что вообще-то не носит с собой огромных сумок, куда можно было бы спрятать ту же пилу, — Но могу подарить тебе на день рождения, если к тому времени появится переносная маленькая пила, — девушка усмехается, дёргая в этот момент проходящего официанта, чтобы ей всё же повторили заказ, а потом как ни в чем не бывало продолжает предложение, которое начала минуту назад, утверждая, — Правда, ты мне всё равно не скажешь, когда день рождения у тебя.
Эва складывает руки в замок и ставит на них подбородок, внимательно смотря на незнакомку изучающим взглядом.
— Ты вот скорее из типа людей, которые вообще никого к себе не пускают. Типа, не подходи, а то зарежу, да? — и снова на губах расползается усмешка, но Эва уже рада, что хоть какое-то подобие разговора получается, а то она бы тут уснула от скуки иначе точно.